На третьем курсе мне довелось попасть в финал областного музыкального конкурса «Студенческая весна» в номинации «Соло на саксофоне». Из нашего института туда прошло еще два человека – диджей Крюк и альтист Лопахин. Мы с Лопахиным срезались на первом же туре, а Женька взял почетное второе место. Мог бы и первое, но на его страшно потертых джинсах заклинила «молния», пришлось демонстрировать татушку на плече. Но Крючков не только сделал нас, инструменталистов, но и умудрился получить в областном центре юридическую практику. После гала-концерта мы втроем завалились в ресторан на железнодорожном вокзале и гуляли там по полной программе, поскольку до отправления поезда заняться было больше нечем. Когда же официантка принесла счет, оказалось, что мы не в состоянии осилить его даже в складчину.
– Деньги надо заработать, – предложил Лопахин. – Давайте попросим администрацию, чтобы нам разрешили выступить с двумя-тремя песнями. Публика здесь щедрая, нам что-нибудь обязательно подкинут. Думаю, музыканты не обидятся, если мы дадим им немного передохнуть. В крайнем случае, поделимся с ними.
Мы быстро составили репертуар, но наше предложение не нашло теплого отклика в душе администратора. Музыканты и вовсе испугались конкуренции. Разрулить тупиковую ситуацию взялся Крючков. Он куда-то удалился с администратором и примерно через полчаса вышел со счетом, который был вдвое меньше первоначального. Мы оплатили его, не забыв про чаевые, и пошли в камеру хранения за своими чемоданами. До отправления поезда оставался всего один час.
Разумеется, в поезде мы с Лопахиным пристали к Женьке с вопросами, как ему удалось получить пятидесятипроцентную скидку. Оказалось, он не сделал ничего сверхъестественного – не угрожал никому столовым ножом, не демонстрировал свои татуировки, сделанные на интимных местах, а просто попросил показать документы, которые любой посетитель ресторана вправе потребовать от администрации. Ему показали, даже не подозревая, что этот изрядно выпивший, но безденежный посетитель без пяти минут дипломированный юрист. Крючков нашел массу нарушений, начиная от просроченной лицензии на торговлю спиртными напитками и заканчивая отсутствием на видном месте плана эвакуации людей при пожаре. Что до прейскуранта, то не все цены в счете ему соответствовали. Юридическая терминология сделала свое дело – счет был уменьшен.
С тех пор я зауважала Крючкова. А он ляпнул на очередной дискотеке, что я лучшая саксофонистка всех времен и народов, но областное жюри ничего не смыслит в джазе. Девчонки из нашей группы долго допытывались, было ли у меня с Женькой что-нибудь в областном центре. Я честно ответила, что ничего у нас не было, но мне никто не поверил. Даже Наташка Коломиец. Она подошла ко мне и спросила: «А у него на попе настоящие татуировки или временные?» Я ей ничего не ответила, только повертела пальцем у виска.
* * *
Мы зашли с Еленой Ивановной в кабинет Крючкова.
– Полина, неужели ты? – Женька вышел мне навстречу и поцеловал в щечку. – Рад тебя видеть, хотя, наверное, тебя привели ко мне не слишком приятные обстоятельства. Ну, рассказывай, что у тебя стряслось?
На Курникову адвокат не обратил никакого внимания, и Елену Ивановну это несколько расстроило.
– Женя… Евгений Павлович, если я не ошибаюсь? – Я решила сразу встать на деловые рельсы.
– Да, так и есть, – Крючков свернул улыбку, сел за стол, впервые пристально посмотрел на мою спутницу и сказал: – Присаживайтесь, пожалуйста.
– Это – Елена Ивановна Курникова, ее дочь находится под следствием, и ей нужен адвокат.
– Ну что ж, я к вашим услугам.
– Тут такой нюанс… Интересы Ксении представлял другой адвокат – Артем Портнов, – едва я произнесла это имя, как на лице у Крючкова возникло недоумение. Лично я расценила это как вопрос о том, зачем мы тогда пришли к нему. – Он заболел, поэтому нужен другой адвокат. Суд уже не за горами…
– Портнов, говорите… заболел… Ну, ладно, если ты, Полина, рекомендуешь заняться этим делом, я не против. Давайте рассказывайте, какая статья, ну, в общем, все-все-все…
Курникова начала вводить Крючкова в курс дела, я периодически вклинивалась в ее монолог, делая важные ремарки. Женька слушал нас со всей серьезностью, а когда мы замолчали, сказал:
– Ну что ж, в принципе мне все ясно. В защите надо делать упор на свидетелей. Думаю, в суде дело развалится.
– Правда? – оживилась Курникова. – А Портнов обещал условный срок.
– Если бы вы сразу ко мне обратились, ваша дочь давно бы уже сидела дома под подпиской о невыезде. Я вообще не понимаю, зачем ее держат в следственном изоляторе. Она ведь не представляет никакой угрозы обществу…
«Ну, всему обществу она, может, угрозы и не представляет, – подумала я, – а вот отдельно взятому человеку, директору «Астры», еще как представляет. Он, определенно, не хочет меняться с ней местами, да и видеть ее тоже не желает. Ксюша просто-напросто надоела ему. А она, наивная, не понимает, что никаких серьезных намерений по отношению к ней у Игоря Дмитриевича никогда не было. Так, просто позабавился с неопытной девчонкой и переключился на другую. Потом в СИЗО проще сломить Ксению морально, склонив к признательным показаниям, что, собственно, дружок Щербакова и сделал. А должен был в первую очередь ходатайствовать об изменении меры пресечения…»
– Евгений Павлович, вы даже не представляете, какой груз можете снять с моей души. – Курникова расчувствовалась, пустила слезу, мне пришлось ее успокаивать.
После того как были соблюдены все положенные формальности, я проводила Елену Ивановну до выхода из адвокатской конторы и вернулась в кабинет Крючкова.
– Ну а теперь слушай дальше, – сказала я, усаживаясь напротив Женьки, – у Ксении с Щербаковым был роман, мамаша ничего об этом не знает…
– Служебный роман, говоришь? Это важно. Что-то еще осталось в тени повествования?
– Да, хочу охарактеризовать тебе личность Щербакова.
– Ну охарактеризуй, – Женька согласно мотнул головой. Минут за пятнадцать я выдала адвокату свои теоретические выкладки и практические наработки, правда, не все. Кое о чем я умолчала, так, из скромности. Крючков снова мотнул головой, мол, принял это все к сведению, а потом спросил: – Я только одного не понял: а почему ты принимаешь такое активное участие в судьбе Курниковой? Она твоя родственница или хорошая знакомая?
– Ну как тебе сказать, – заюлила я, – скорее знакомая знакомой. Помнишь поговорку: «Друзья наших друзей – наши друзья»?
– А враги наших друзей – наши враги? – Крючков улыбнулся.
– Ну, примерно так.
– Ладно, Полина, чувствую, ты что-то скрываешь, но не буду лезть к тебе в душу. Наверное, это что-то личное… То ли зуб на Щербакова, то ли на Портнова…
– С чего ты взял?
– Судя по твоим репликам об этих мужиках, ты к ним неровно дышишь, в смысле испытываешь к ним резко отрицательные эмоции. А знаешь, какая первая заповедь адвоката, впрочем, любого юриста?
