Снова считает до 60-ти.
Вокруг по-прежнему тишина.
«Значит, нашли».
Смотрит на часы со следящим устройством. Сара с Яго будут здесь через 22 минуты. Маккавей с Байцаханом спустились под землю и идут все дальше – вниз, вниз, вниз. Судя по всему, Кала с Кристофером тоже где-то там – и опередили этих двоих. Тиёко проверяет свой арсенал. Вакидзаси с отравленным лезвием в ножнах. Сюрикены. Дротики. Веревки ходзё с металлическими утяжелителями. Три дымовые шашки. Перцовая бомба. Никакого огнестрельного оружия – оно слишком шумное и недостаточно элегантное. Тиёко встает и запускает секундомер; сотые и десятые доли секунд улетают в пустоту. Она хочет знать, когда прибудут Сара и Яго.
«Следуй за ними и наблюдай, Тиёко. Следуй и наблюдай.
Вступай в бой только в случае крайней необходимости.
Убивай, только если уверена в результате».
Неуловимая, как призрак, она направляется к холму.
Кала Мозами, Кристофер Вандеркамп, Байцахан, Маккавей Адлай, Тиёко Такеда
Турция, 25 м под землей, Алтын Одасы
Кала безуспешно пытается замедлить пульс. Сердце колотится со скоростью 88, 90, 93 удара в минуту. За последние шесть лет она ни разу не позволила ему разогнаться быстрее 70-ти. Они с Кристофером стоят в комнате размером с самолетный ангар. Закругленные стены тянутся вверх футов на 50. Потолок изнутри напоминает купол пирамиды. Стены покрыты символами вроде тех, что неизвестный мастер выгравировал на кольце Калы. Они рассказывают какую-то древнюю повесть. В дальнем конце комнаты – алтарь, а перед ним стоит на страже золотая статуя: орел с головой человека. Вокруг алтаря – глиняные погребальные урны разных размеров. И повсюду – поблескивающие золотые слитки, кое-где поднимающиеся штабелями до самого потолка.
– Ни хрена себе, – шепчет Кристофер.
Кала убирает пистолет за ремень и вынимает из настенного держателя факел. Щелкает зажигалкой, и факел загорается. Отсветы пляшут на золотых слитках, озаряют стены и потолок. Все вокруг омывает теплое, насыщенное сияние.
Кристофер медленно оседает на пол – ему вдруг стало нехорошо.
– Что это за место? – глухо спрашивает он.
Кала оборачивается и заходит ему за спину:
– По всей Турции разбросано немало подземных городов. Их строили хетты, лувийцы и даже армяне. Самый известный носит имя Деринкую. Но это место древнее их всех вместе взятых. Его построили не обычные люди. Его построили…
– Люди с Неба, – заканчивает за нее Кристофер. – Значит, Сара была права. Они действительно существуют.
– Да, – говорит Кала. Ее переполняет гордость. Те, кто возвел храм Гёбекли-Тепе и эту удивительную комнату, имеют к ней самое прямое отношение. Они – предки ее предков. Основатели ее рода. – Аннунаки добывали энергию из золота, – продолжает она. – И использовали людей, чтобы они, в свою очередь, добывали золото. Мы были их рабами, они – нашими богами.
– То есть это что-то вроде электростанции?
– Скорее, заправка, – усмехается Кала. – На которую никто не заглядывал вот уже пятнадцать тысяч лет.
Они молчат. Кристофер смотрит на золотые слитки и пытается представить, сколько они стоят. Кала поднимает факел, изучая знаки на стенах. Кристофер следует взглядом за источником света:
– Что это за символы?
Кала хмурится. Она вставляет факел в гнездо на стене и достает смартфон. Убеждается, что вспышка включена, поднимает телефон над головой и фотографирует потолок. Комнату на секунду наполняет слепящий белый свет. Кала опускает экран и смотрит на снимок.
– Боги всемогущие… – выдыхает она.
– Что там?
Кала без слов протягивает ему телефон. Кристофер несколько секунд изучает снимок, но толку от этого мало: выбитые на камне точки, тире, цифры и буквы кажутся ему полной бессмыслицей. Он увеличивает изображение. Рассматривает его с разных сторон. Щурится. Кажется, будто кто-то отпечатал на гигантской печатной машинке латинские буквы и арабские цифры. Кто-то, живший 15 000 лет назад. Кристофер не понимает, как это возможно.
В отличие от Калы. Для нее это – знак.
«Ключ Земли – здесь. Иначе и быть не может», – думает она.
А вслух произносит:
– Ищем ключ и уходим. Скоро сюда заявится Байцахан, – девушка кивает в сторону лестницы, по которой они спустились в подземную комнату. Потом хватает факел и направляется к алтарю.
– А Сара? Разве мы не должны встретиться с ней наверху? – спрашивает Кристофер.
Кала не отвечает. Кристофер провожает ее взглядом и остается сидеть на земле. Он до сих пор не пришел в себя и старается отдышаться. Воздух затхлый и разреженный. Кристофер снова смотрит на фотографию потолка. Пялится в экран смартфона, как миллионы людей по всей земле. Только они проверяют почту, переписываются с друзьями или играют, а он разглядывает шифр, от которого зависит судьба человечества.
Смартфон соскальзывает ему на колени. Несколько секунд экран подсвечивает лицо Кристофера снизу, а потом гаснет.
Парень смотрит, как Кала бродит с факелом вокруг алтаря.
Тьма сгущается.
Кристофер закрывает глаза и вспоминает, что рассказывали на уроках истории, математики и на курсе истории философии, на который он записался осенью. Если эта комната простояла нетронутой 15 000 лет, значит, символы были выбиты на стенах до изобретения письменности. Какой бы то ни было письменности. До клинописи, пиктограмм и иероглифов, не говоря уже о латинских буквах и арабских цифрах. До евклидовой геометрии, до математики, какой мы ее знаем, до самой концепции знания.
В голове звучат слова Калы: «Ты еще очень многого не знаешь».
Кристофер молчит. Теперь у него не осталось сомнений в реальности происходящего. Последняя Игра, Люди с Неба, Игроки. Все это есть на самом деле. «Этот снимок – доказательство тому», – думает он. Доказательство тому, что существует неизвестная история человечества.
И внеземная жизнь.
«Доказательство».
Тиёко подходит к отверстию в земле и начинает спускаться по каменной лестнице. Байцахан и Маккавей ненамного опережают ее; они стараются двигаться как можно тише, но по сравнению с японкой эти двое – жалкие любители.
Тиёко ступает неслышно; ее одежда не шуршит, и, самое главное, в отличие от этих дураков она не освещает дорогу фонариком!
На узкой винтовой лестнице двоим не разойтись. Тиёко проводит рукой по стене: на ощупь та кажется гладкой, будто отполированной. Ни знаков, ни выбоин. А ступени уводят их все глубже и глубже под землю.
