Тиёко Такеда
Китай, Сиань, уезд Гаолин, Тунъюаньчжэнь, незарегистрированная подземная недвижимость, резиденция Лю
Тиёко резко выныривает из блаженного сна. Нюхательная соль – кислая, терпкая – раздражает ноздри. Кровь стучит молотом в висках.
Что случилось?
Над ней склоняется Ань Лю.
Этот маньяк Ань Лю!
Тиёко тотчас вспоминает всё: Звездную Палату, ольмека и кахокийку взрыв.
Диск.
Интересно, выбрались ли они живыми? Завладел ли диском Ань Лю и знает ли он вообще о диске? Если диск погребен в подземной камере вместе с ольмеком и кахокийкой, придется за ним вернуться. Тиёко знает, какую информацию он содержит и куда ведет. Этот диск необходим ей. И немедленно! Тиёко пытается встать, но голова слишком тяжелая. Ань внимательно смотрит на нее, не пытаясь помочь.
И Тиёко сдается. Она слишком устала, слишком растеряна. Она пытается привести в порядок свою ци. Старается забыть о диске и сосредоточиться на настоящем.
Надо просто быть здесь и сейчас – и все разрешится само собой.
Быть здесь и сейчас.
Тиёко приподнимается на локтях и смотрит на Аня.
Что-то в нем изменилось.
Он вытягивает руки в примирительном жесте и произносит на мандаринском:
– Подожди, пожалуйста.
Ань решил не убивать Тиёко. Он не станет пить ее кровь, не станет сдирать с нее кожу, чтобы выдубить и носить, как плащ. Это было бы глупо: ведь не факт, что это сработает. Зато всё работает, пока Тиёко живая и находится здесь. Поэтому он и решил разыграть другую карту.
Он сыграет в Последнюю Игру по-своему.
– Я не сделаю тебе больно, обещаю, – говорит он, и Тиёко видит, что он не лжет. – И ты можешь уйти, когда захочешь. Это я тебе тоже обещаю.
А вот это уже ложь – и Тиёко ее замечает.
Хитрый маленький психопат. С ним нужно держать ухо востро. Они в небольшой спальне с бетонными стенами. Комната обставлена небогато: стул, столик, графин воды со льдом и пластиковый стакан. На одной стене висит свернувшийся по углам постер: старое дерево гинкго в осенней желтизне. Напротив – грязное зарешеченное окно. На 3-й стене – ничего, кроме кондиционера. Вариантов побега пока не видно. В шести футах от кровати – металлическая дверь с тремя засовами. Засовы отпираются только снаружи. Здесь ее и будут держать – это не вызывает у Тиёко ни малейших сомнений. Но ей нельзя здесь оставаться. Времени нет. Нужно забрать диск.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Ань.
Тиёко покачивает головой взад-вперед. «Так себе», – говорит этот жест.
– Ты ранена. Ударилась головой, и на шее был глубокий порез. Я его зашил. – Тиёко подносит руку к шее и нащупывает кусок бинта, приклеенный пластырем. – Я боялся, что у тебя сотрясение, но зрачки не расширены, пульс и дыхание в норме. Я вытащил тебя оттуда.
Обычно Ань не так разговорчив, но он уже и не помнит, когда слова давались ему настолько легко.
Тиёко жестами просит что-то, на чем можно писать.
– Конечно. – Ань подходит к столу и подает ей блокнот и красный мелок.
Из мелка не выйдет оружия. Он умен и осторожен. Значит, Тиёко придется быть еще умнее.
«Спасибо», – пишет она на мандаринском.
Ань решается на улыбку:
– Не за что.
«Где?»
– У меня.
«Сиань?»
Он раздумывает над ответом.
– Да.
«Мои вещи?»
– У меня в комнате. Там их никто не тронет.
«Почему я здесь?»
Ань смотрит на нее, не зная, как объяснить. Тиёко нетерпеливо постукивает мелком по блокноту.
– Потому что… – Ань нервно отводит взгляд.
Тиёко снова стучит мелком по бумаге. Вокруг слова «почему» расплываются красные пятна.
– Потому что с тобой мне хорошо.
Тиёко насмешливо смотрит на него. И вдруг понимает, что именно в нем изменилось – когда вспоминает ту драку в хозяйственном. И его слова о том, что он чувствует себя молодым и здоровым.
«Ты не заикаешься», – пишет она.
– Я заикался с детства. Заикание и тик, и они страшно меня мучили. А теперь – нет.
Ань встречается с Тиёко глазами. В его взгляде – признательность… но не только. Еще – какая-то непонятная страсть и жажда. Тиёко еще не знает, как на этом сыграть. Этот мальчик думает, что она избавила его от его болезни. Она решает притвориться дурочкой и, указывая пальцем на себя, вопросительно склоняет голову набок.
– Да, это из-за тебя. Рядом с тобой я другой. Исцеленный.
На лице Тиёко не отражается никаких эмоций. Но она понимает, что Ань поставил себя в крайне невыгодное положение. Нужно разрушить его, решает она. И как можно скорее. А потом – собрать заново.
Первое будет непросто.
Второе – проще простого.
«Я хочу свои вещи», – пишет она и сует блокнот ему в руки.
Ань качает головой. Тиёко смотрит на него мгновение, забирает блокнот и кладет себе на колени. Со следующим предложением она не торопится и старается писать как можно отчетливее.
«Я не буду твоей пленницей».
Ань снова качает головой:
– Я и не хочу держать тебя в плену. Мы можем делать это вместе.
Он имеет в виду Последнюю Игру.
Тиёко стоит усилий не закатить глаза. Она не заключает союзов.
Она – одиночка. Солистка.
Но она притворяется, что обдумывает его слова. Пишет:
«Это все, что ты умеешь делать?»
И изображает жестами, как выдергивает чеку и бросает гранату, а потом показывает руками взрыв.
– Хаос. Разруха. Смерть, – говорит Ань. – Мне и не надо уметь ничего другого.
«В самом деле?» – пишет она.
Ань озадаченно смотрит на нее, как будто ответ очевиден:
– В этом суть Последней Игры. Неопределенность и смерть.
Тиёко задумывается на мгновение, а потом пишет в блокноте:
«Это и есть то, чему тебя учили?»
Ань едва заметно вздрагивает: на какую-то миллисекунду тик возвращается. Тиёко понимает, что наткнулась на что-то важное. Она тянется к нему и сжимает его руку настойчиво постукивая мелком по своему вопросу.
– Н-н-н-н-н-не твое дело, – залившись краской стыда, выпаливает он и бежит к двери.
Тиёко роняет блокнот и мелок на колени и с силой хлопает в ладоши. Ань замирает перед дверью. Потом поворачивается к ней, глядя в пол, как провинившийся пес. Тиёко свешивает ноги с кровати. Осторожно переносит вес на ступни.
