Марк кладет руку на дверь. Остальные Игроки уже прибыли.
Наверняка.
Он толкает дверь.
За ней – узкая деревянная лестница. Марк достает из ножен, припрятанных под штаниной, свой бронзовый нож. Входит, закрывает за собой дверь. Здесь темно. Лестница ведет вверх и через полпролета поворачивает.
Сердце колотится все сильнее.
Одежда промокла от пота.
Марк – сын Кносса. Дитя Великой Богини.
Свободнорожденный. Потомок Свидетелей Дыхания огня.
Представитель Минойской цивилизации.
Он крепче сжимает рукоять ножа. Она украшена символами, понятными только ему самому и тому, у кого он учился.
Все остальные, кто мог их расшифровать, уже мертвы.
Старая лестница поскрипывает. Мимо черепичной крыши со свистом носится ветер.
Запах дыма от кратера проникает в Большую пагоду.
Ступени закончились.
Марк стоит на пороге небольшой комнатки. Она окутана тьмой, и почти ничего не видно. Все неподвижно.
Марк делает вдох.
– Эй?
Нет ответа.
– Есть тут кто?
Нет ответа.
Он находит в кармане зажигалку «Бик».
Чирк, чирк, чирк.
Загорается слабенький огонек.
Сердце на миг останавливается.
В дальнем конце комнаты лежат Игроки. Как бревна.
Все завернуты в серебряные саваны, на глазах – простые черные повязки. И несмотря на жару и духоту, у них идет пар изо рта, словно стоит мороз.
Это что, ловушка?
Марк осторожно делает шаг вперед.
Ему удается рассмотреть три лица. Одна девушка будто бы с Ближнего Востока, а может, из Персии. У нее тонкая кожа цвета меди, густые черные волосы, нос крючком, высокие скулы. Загорелый круглощекий мальчик – явно совсем маленький. Его лицо застыло в странной гримасе. Высокая девушка с коротко остриженными рыжими волосами, веснушками и такими тонкими и бледными губами, что их, считай, и нет. Выглядит она так, будто видит во сне котяток и радугу, а не конец света.
Марк делает еще один шаг, его тянет к Игрокам, как мотылька – на пламя.
Ты опоздал.
Голос звучит в голове и похож на его собственную мысль, но это чужой голос.
Марк пробует извиниться, но прежде чем с его уст слетают слова, снова раздается голос.
Это нежелательно, но допустимо.
Голос приятный, глубокий, не сказать наверняка, мужской или женский.
– Вы слышите…
Я слышу твои мысли.
– Я бы предпочел говорить сам.
Хорошо.
Остальным тоже так было удобнее.
Кроме одной.
– Почему они так завернуты?
Чтобы мы могли их забрать.
– Мне тоже надо заворачиваться? – Марку уже не терпится начать. Из-за опоздания – особенно.
Да.
– Хорошо, куда ложиться?
Вот сюда.
– Куда? – Марк ничего не видит. Он моргает – не специально, а рефлекторно, не задумываясь. Глаза закрываются всего на долю секунды – а когда открываются, перед ним в воздухе висит такой же серебряный саван, как и у остальных.
На изнанке – едва заметные знаки, золотистые, зеленые и черные. Какие-то он узнаёт – арабские, китайские, минойские, греческие, египетские, мезоамериканские, санскрит, – но незнакомых тоже много. Какие-то наверняка понятны другим Игрокам. Какие-то – только тем, кто с ним разговаривает.
– Вы где? – спрашивает юноша и протягивает руку за саваном.
Здесь.
– Где? – Ткань практически невесомая, но холодная, прямо до дрожи.
Всюду.
– Что делать?
Заворачивайся, Марк Локсий Мегал. Как ты понимаешь, время имеет решающее значение.
Юноша накидывает саван на плечи, и это все равно что шагнуть из сауны в Антарктиду. Еще немного, и Марк растерял бы все силы от шока, но пара невидимых рук тотчас накладывает ему на глаза повязку, и Марк немедленно засыпает. Сон такой глубокий, что юноша не чувствует своего тела. Нет ни холода, ни жара. Ни боли, ни удовольствия. Нельзя даже сказать, удобно ему или неудобно. Тело как будто вообще исчезло.
Марка поглощает образ беспредельной черной пустоты, пронизанной точками света всех цветов радуги. Заслоняя этот космический холст, к Марку беззвучно приближается вращающийся камень, покрытый кратерами. Он становится все ближе и ближе, но все никак не может долететь окончательно.
Невозможно понять, насколько он большой.
Или насколько маленький.
Он просто есть.
И он несется прямо на Марка.
Он все ближе, и ближе, и ближе.
«Я облетел гору, и за ней открылась долина. Прямо под нами оказалась огромная белая пирамида. Она, как в сказке, была окутана мерцающим белым светом. Возможно, металлическая или из какого-то непонятного камня. Белая со всех сторон. Но любопытнее всего оказался ее замковый камень: огромный и похожий на драгоценный. На меня произвел впечатление колоссальный размер этого сооружения».
Джеймс Гауссман
, пилот ВВС США, март 1945 года, где-то над Центральным Китаем
Кеплер 22В
Китай, горы Циньлин, Великая белая пирамида
Можете смотреть.
Все игроки открывают глаза.
Они сидят в кругу, скрестив ноги, с прямыми спинами. Руки сложены на коленях. Повязок, саванов и всепроникающего холода, который исходил от них, больше нет. У всех 12 Игроков подвижность шеи, рук и торса восстановилась, но нижняя часть тела по-прежнему парализована.
С ногами у вас все в порядке. Когда я договорю, сможете ходить.
Существа, пасущего их, нигде не видно, но голос его звучит так, словно оно одновременно стоит у каждого за спиной. Несколько Игроков пытаются заговорить, но языки замерзли, как и ноги.
Ребята осматриваются. Они в лесу, окруженном холмами и горами. Воздух свежий, прохладный, земля мягкая, звуки приглушенные.
За пределами круга, в 754 футах к северу, стоит огромная пирамида. На ней не видно ни входа, ни каких-либо знаков. Ребра идеально ровные. Переливчатая поверхность на удивление гладкая: нет никаких признаков того, что это каменная кладка и вообще работа рук человеческих.
