Варя недобро покосилась на обоих: ишь стакнулись, только бы
выставить женщину дурой. Однако Фандорин тут же заслужил прощение — вынул из
кармана на удивление чистый платок и приложил к Вариной щеке. Ох, а про
царапину-то она и забыла!
Корреспондент ошибся, заявив, что преследователи
возвращаются не солоно хлебавши — Варя с радостью увидела, что пленного офицера
они все-таки отбили: двое казаков за руки и за ноги везли обмякшее тело в
черном мундире. Или, не дай бог, убит?
Впереди на сей раз ехал франт, которого британец назвал
Мишелем. Это был молодой генерал с веселыми синими глазами и особенной бородой
— холеной, пушистой и расчесанной в стороны на манер крыльев.
— Ушли, мерзавцы! — издали крикнул он и
присовокупил выражение, смысл которого Варя не вполне поняла.
— There's a lady here,
[4]
—
погрозил пальцем Маклафлин, сняв котелок и вытирая розовую лысину.
Генерал приосанился, взглянул на Варю, но тут же поскучнел,
что было и понятно: немытые волосы, царапина, нелепый наряд.
— Свиты его императорского величества генерал-майор
Соболев-второй, — представился Мишель и вопросительно взглянул на
Фандорина.
Но раздосадованная генераловым равнодушием Варя дерзко
спросила:
— Второй? А кто же первый?
Соболев удивился:
— Как кто? Мой батюшка, генерал-лейтенант Дмитрий
Иванович Соболев, командир Кавказской казачьей дивизии. Неужто не слыхали?
— Нет. Ни про него, ни про вас, — отрезала Варя и
соврала, потому что про Соболева-второго, героя Туркестана, покорителя Хивы и
Махрама, знала вся Россия.
Говорили про генерала разное. Одни превозносили его как
несравненного храбреца, рыцаря без страха и упрека, называли будущим Суворовым
и даже Бонапартом, другие ругали позером и честолюбцем. В газетах писали про
то, как Соболев в одиночку отбился от целой орды текинцев, получил семь ран, но
не отступил; как с маленьким отрядом пересек мертвую пустыню и разгромил
вдесятеро превосходящее войско грозного Абдурахман-бека, а кое-кто из Вариных
знакомых пересказывал слухи совсем иного рода — про расстрел заложников и еще
что-то такое про похищенную кокандскую казну.
Глядя в ясные глаза красавца-генерала, Варя поняла: про семь
ран и Абдурахман-бека — чистая правда, а про заложников и ханскую казну —
ерунда и наветы завистников.
Тем более что и Соболев вновь стал приглядываться к Варе и,
кажется, на сей раз усмотрел в ней нечто интересное.
— Но какими судьбами, сударыня, вы здесь, где льется
кровь? И в этом костюме! Я заинтригован.
Варя назвалась и коротко рассказала о своих приключениях,
чувствуя безошибочным инстинктом, что Соболев ее не выдаст и в Букарешт под
конвоем не отправит.
— Завидую вашему жениху, Варвара Андреевна, —
молвил генерал, лаская Варю взглядом. — Вы незаурядная девица. Однако
позвольте представить моих товарищей. С мистером Маклафлином вы, по-моему, уже
познакомились, а это мой ординарец Сережа Берещагин, брат того самого
Берещагина, художника. (Варе смущенно поклонился худенький миловидный юноша в
казачьей черкеске.) Между прочим, и сам отличный рисовальщик. На Дунае во время
разведки так турецкие позиции изобразил — просто заглядение. А где д'Эвре? Эй, Эвре,
давайте-ка сюда, я представлю вас интересной даме.
Варя с любопытством смотрела на француза, который подъехал
последним. Француз (на рукаве повязка «Корреспондентъ № 32») был чудо как
хорош, в своем роде не хуже Соболева: тонкий, с горбинкой, нос, подкрученные
светлые усы с маленькой рыжеватой эспаньолкой, умные серые глаза. Глаза,
впрочем, смотрели сердито.
— Эти негодяи — позор турецкой армии! — горячо
воскликнул журналист по-французски. — Только мирных жителей резать хороши,
а чуть бой — сразу в кусты. На месте Керим-паши я бы их всех разоружил и
перевешал!
— Успокойтесь, храбрый шевалье, здесь дама, —
насмешливо прервал его Маклафлин. — Вам повезло — вы предстали перед ней
романтическим героем, так не теряйтесь. Вон как она на вас смотрит.
Варя вспыхнула и метнула на ирландца сердитый взгляд, но
Маклафлин лишь добродушно расхохотался. Зато д'Эвре повел себя, как подобает
истинному французу, — спешился и поклонился.
— Шарль д'Эвре, к вашим услугам, мадемуазель.
— Варвара Суворова, — приветливо сказала она. —
Рада с вами познакомиться. И спасибо всем вам, господа. Вы появились вовремя.
— А позвольте узнать ваше имя, — спросил д'Эвре, с
любопытством взглянув на Фандорина.
— Эраст Фандорин, — ответил волонтер, впрочем,
смотря не на француза, а на Соболева. — Воевал в Сербии, а теперь
направляюсь в г-главный штаб с важным сообщением.
Генерал оглядел Фандорина с головы до ног. Уважительно
поинтересовался:
— Поди, хлебнули горя? Чем занимались до Сербии?
Поколебавшись, Эраст Петрович сказал:
— Числился по министерству иностранных дел. Титулярный
советник.
Это было неожиданно. Дипломат? По правде говоря, новые
впечатления несколько ослабили изрядный (что уж скрывать) эффект, произведенный
на Варю ее немногословным спутником, однако теперь она вновь им залюбовалась.
Дипломат, отправившийся добровольцем на войну, — это, согласитесь, нечасто
бывает. Нет, определенно, все трое были замечательно хороши, каждый по-своему:
и Фандорин, и Соболев, и д'Эвре.
— Что за сообщение? — нахмурился Соболев.
Фандорин замялся, явно не желая говорить.
— Да бросьте разводить тайны Мадридского двора, —
прикрикнул на него генерал. — Это в конце концов невежливо по отношению к
вашим спасителям.
Волонтер все же понизил голос, и корреспонденты навострили
уши.
— Я пробираюсь из Видина, г-господин генерал.
Осман-паша три дня назад выступил с корпусом по направлению к П-плевне.
— Что за Осман? Что за Плевна?
— Осман Нури-паша — лучший полководец турецкой армии,
победитель сербов. Ему всего сорок пять, а он уже м-мушир, то есть фельдмаршал.
И солдаты у него — не чета тем, что стояли на Дунае. А Плевна — маленький
городок в т-тридцати верстах к западу отсюда. Нужно опередить пашу и занять
этот стратегически важный п-пункт. Он прикрывает дорогу на Софию.
Соболев хлопнул ладонью по колену — его конь нервно
переступил с ноги на ногу.
