— Отличная тема для беседы. — Анвар пододвинул
стул. — Садитесь, мадемуазель Барбара, нам нужно скоротать время. И не
смотрите на меня волком. Я не чудовище, я всего лишь враг вашей страны. Не
хочу, чтобы вы считали меня бездушным монстром, каковым изобразил меня
сверхъестественно проницательный мсье Фандорин. Вот кого надо было
заблаговременно обезвредить… Да, я убийца. Но мы все тут убийцы — и ваш
Фандорин, и покойный Зуров, и Мизинов. А Соболев — тот суперубийца, он просто
купается в крови. В наших мужских забавах возможны только две роли: убийца или
убитый. Не стройте иллюзий, мадемуазель, все мы живем в джунглях. Постарайтесь
отнестись ко мне без предубеждения, забыть о том, что вы русская, а я турок. Я
— человек, выбравший в жизни очень трудный путь. К тому же, человек, которому
вы небезразличны. Я даже немножко влюблен в вас.
Варя нахмурилась, покоробленная словом «немножко»:
— Премного благодарна.
— Ну вот, я нескладно выразился, — развел руками
Анвар. — Я не могу разрешить себе влюбиться всерьез, это было бы
непозволительной и опасной роскошью. И не будем об этом. Лучше давайте я отвечу
на ваш вопрос. Обмануть или убить друга — тяжкое испытание, но иногда
приходится переступать и через это. Мне доводилось… — Он нервно дернул
углом рта. — Однако если подчиняешь всего себя великой цели, то приходится
жертвовать личными привязанностями. Да что далеко ходить за примерами! Уверен,
что, будучи девицей передовой, вы с горячим одобрением относитесь к
революционным идеям. Ведь так? Я смотрю, у вас в России революционеры уже
начали постреливать. А скоро начнется настоящая тайная война — уж поверьте
профессионалу. Идеалистически настроенные юноши и девушки станут взрывать
дворцы, поезда и кареты. А там, кроме реакционера-министра или
злодея-губернатора, неминуемо окажутся неповинные люди — родственники,
помощники, слуги. Но ради идеи ничего, можно. Дайте срок. Будут ваши идеалисты
и вкрадываться в доверие, и шпионить, и обманывать, и убивать отступников — и
все из-за идеи.
— А в чем ваша-то идея? — резко спросила Варя.
— Извольте, расскажу. — Анвар оперся локтем о
стеллаж, на котором лежали мешки с деньгами. — Я вижу спасение не в
революции, а в эволюции. Только эволюцию следует выводить на верное
направление, ей нужно помогать. Наш девятнадцатый век решает судьбу
человечества, в этом я глубоко убежден. Надо помочь силам разума и терпимости
взять верх, иначе Землю в скором будущем ждут тяжкие и ненужные потрясения.
— И где же обитают разум и терпимость? Во владениях
вашего Абдул-Гамида?
— Нет, конечно. Я имею в виду те страны, где человек
понемногу учится уважать себя и других, побеждать не дубиной, а убеждением,
поддерживать слабых, терпеть инакомыслящих. Ах, какие многообещающие процессы
разворачиваются на западе Европы и в североамериканских Соединенных Штатах!
Разумеется, я далек от идеализации. И у них там много грязи, много
преступлений, много глупости. Но общий курс верный. Нужно, чтобы мир пошел
именно по этому пути, иначе человечество утонет в пучине хаоса и тирании.
Светлое пятно на карте планеты пока еще очень мало, но оно быстро расширяется.
Надо только уберечь его от натиска тьмы. Идет грандиозная шахматная партия, и в
ней я играю за белых.
— А Россия, стало быть, за черных?
— Да. Ваша огромная держава сегодня представляет
главную опасность для цивилизации. Своими просторами, своим многочисленным,
невежественным населением, своей неповоротливой и агрессивной государственной
машиной. Я давно присматриваюсь к России, я выучил язык, я много путешествовал,
я читал исторические труды, я изучал ваш государственный механизм, знакомился с
вашими вождями. Вы только послушайте душку Мишеля, который метит в новые
Бонапарты! Миссия русского народа — взятие Царьграда и объединение славян? Ради
чего? Ради того, чтобы Романовы снова диктовали свою волю Европе? Кошмарная
перспектива! Вам неприятно это слышать, мадемуазель Барбара, но Россия таит в
себе страшную угрозу для цивилизации. В ней бродят дикие, разрушительные силы,
которые рано или поздно вырвутся наружу, и тогда миру не поздоровится. Это
нестабильная, нелепая страна, впитавшая все худшее от Запада и от Востока.
Россию необходимо поставить на место, укоротить ей руки. Это пойдет вам же на пользу,
а Европе даст возможность и дальше развиваться в нужном направлении. Знаете,
мадемуазель Барбара, — тут голос Анвара неожиданно дрогнул, — я очень
люблю мою несчастную Турцию. Это страна великих упущенных возможностей. Но я
сознательно готов пожертвовать османским государством, только бы отвести от
человечества русскую угрозу. Если уж говорить о шахматах, известно ли вам, что
такое гамбит? Нет? По-итальянски gambette значит «подножка». Dare il gambetto —
«подставить подножку». Гамбитом называется начало шахматной партии, в котором
противнику жертвуют фигуру ради достижения стратегического преимущества. Я сам
разработал рисунок этой шахматной партии и в самом ее начале подставил России
соблазнительную фигуру — жирную, аппетитную, слабую Турцию. Османская империя
погибнет, но царь Александр игры не выиграет. Впрочем, война сложилась так
удачно, что, может быть, и для Турции еще не все потеряно. У нее остается
Мидхат-паша. Это замечательный человек, мадемуазель Барбара, я нарочно на время
вывел его из игры, но теперь я его верну… Если, конечно, у меня будет такая
возможность. Мидхат-паша вернется в Стамбул незапятнанным и возьмет власть в
свои руки. Может быть, тогда и Турция переместится из зоны тьмы в зону света.
Из-за двери донесся голос Мизинова:
— Господин Анвар, к чему тянуть время? Это же просто
малодушие! Выходите, я обещаю вам статус военнопленного.
— И виселицу за Казанзаки и Зурова? — прошептал
Анвар.
Варя набрала полную грудь воздуха, но турок был начеку —
достал из кармана кляп и выразительно покачал головой. Потом крикнул:
— Мне надо подумать, мсье генерал! Я отвечу вам в
половине восьмого!
После этого он надолго замолчал. Метался по хранилищу,
несколько раз смотрел на часы.
— Только бы выбраться отсюда! — наконец,
пробормотал этот странный человек, ударив кулаком по чугунной полке. — Без
меня Абдул-Гамид сожрет благородного Мидхата!
Виновато взглянул на Варю ясными голубыми глазами, пояснил:
