Замарашка в линялом голубом платье и пожухлой соломеной
шляпке позорила имя русской женщины. А по тротуарам фланировали такие
мессалины, разодетые по самой что ни на есть последней парижской моде!
В ресторан Варя ужасно опоздала. Условилась с Маклафлином на
семь, а появилась в девятом. Корреспондент «Дейли пост», будучи истинным
джентльменом, на рандеву безропотно согласился (не идти же в ресторан одной —
еще сочтут за кокотку), да и за опоздание не упрекнул ни единым словом, но вид
имел глубоко несчастный. Ничего, долг платежом красен. Мучил всю дорогу своими
метеорологическими познаниями, теперь пускай пользу приносит.
Лукана пока в зале не было, и Варя из человеколюбия
попросила еще раз объяснить, как играется староперсидская защита. Ирландец,
совершенно не заметивший произошедшей в Варе перемены (а потрачено было шесть
часов времени и почти все разъездные — шестьсот восемьдесят пять франков) сухо
заметил, что такая защита ему неизвестна. Пришлось поинтересоваться, всегда ли
в этих широтах так жарко в конце июля. Оказалось, что всегда, но это сущие
пустяки по сравнению с влажной жарой Бангалора.
Когда в половине одиннадцатого позолоченные двери
распахнулись и в зал вошел пьяноватый потомок римского легата, Варя обрадовалась
ему как родному, вскочила и с неподдельной сердечностью замахала рукой.
Правда, возникло непредвиденное осложнение в виде пухлой
шатенки, висевшей у полковника на локте. Осложнение взглянуло на Варю с
неприкрытой злобой, и Варя смутилась — как-то не приходило в голову, что Лукан
может быть и женат.
Но полковник решил проблему с истинно военной решительностью
— легонько шлепнул свою спутницу ладонью пониже пышного шлейфа, и шатенка,
прошипев что-то ядовитое, возмущенно удалилась. Видимо, не жена, подумала Варя
и смутилась еще больше.
— Наш полевой цветок распустил лепестки и оказался
прекрасной розой! — возопил Лукан, бросаясь к Варе через весь зал. —
Какое платье! Какая шляпка! Боже, неужто я на Шанзелизе!
Фат и пошляк, конечно, но все равно приятно. Варя даже
позволила ему приложиться к руке, поступилась принципами ради пользы дела.
Ирландцу полковник кивнул с небрежной благосклонностью (не соперник) и, не
дожидаясь приглашения, уселся за стол. Варе показалось, что Маклафлин румыну
тоже рад. Неужели устал разговаривать о климате? Да нет, вряд ли.
Официанты уже уносили кофейник и кекс, заказанный экономным
корреспондентом, и тащили вина, сладости, фрукты, сыры.
— Вы запомните Букарешт! — пообещал Лукан. —
В этом городе все принадлежит мне!
— В каком смысле? — спросил ирландец. —
Владеете в городе значительной недвижимостью?
Румын не удостоил его ответом.
— Поздравьте меня, мадемуазель. Мой рапорт оценен по
заслугам, в самом скором времени могу ждать повышения!
— Что за рапорт? — снова поинтересовался Маклафлин. —
Что за повышение?
— Повышение ожидает всю Румынию, — с важным видом
заявил полковник. — Теперь абсолютно ясно, что русский император
переоценил силы своей армии. Мне известно из достоверных источников, — он
картинно понизил голос и наклонился, щекоча Варе щеку завитым усом, — что
генерал Криденер от командования Западным отрядом будет отстранен, и войска,
осаждающие Плевну, возглавит наш князь Карл.
Маклафлин достал из кармана блокнот и стал записывать.
— Не угодно ли прокатиться по ночному Букарешту,
мадемуазель Варвара? — прошептал на ухо Лукан, воспользовавшись
паузой. — Я покажу вам такое, чего в вашей скучной северной столице вы не
видели. Клянусь, будет что вспомнить.
— Это решение русского императора или просто пожелание
князя Карла? — спросил дотошный журналист.
— Желания его высочества вполне достаточно, —
отрезал полковник. — Без Румынии и ее доблестной пятидесятитысячной армии
русские беспомощны. О, господин корреспондент, мою страну ожидает великое
будущее. Скоро, скоро князь Карл станет королем. А ваш покорный слуга, —
добавил он, обращаясь к Варе, — сделается весьма важной персоной.
Возможно, даже сенатором. Проявленная мною проницательность оценена по
заслугам. Так как насчет романтической прогулки? Я настаиваю.
— Я подумаю, — туманно пообещала она, соображая,
как бы повернуть разговор в нужное русло.
В этот миг в ресторан вошли Зуров и д'Эвре — с точки зрения
дела, очень некстати, но Варя все равно была рада: при них у Лукана прыти
поубавится.
Проследив за направлением ее взгляда, полковник недовольно
пробормотал:
— Однако «Руайяль» положительно превращается в
проходной двор. Надо было перейти в отдельный кабинет.
— Добрый вечер, господа, — весело приветствовала
знакомых Варя. — Букарешт — маленький город, не правда ли? Полковник как
раз хвастался нам своей прозорливостью. Он заранее предсказал, что штурм Плевны
закончится поражением.
— В самом деле? — спросил д'Эвре, внимательно
посмотрев на Лукана.
— Превосходно выглядите, Варвара Андреевна, —
сказал Зуров. — Это что у вас, мартель? Человек, бокалов сюда!
Румын выпил коньяку и смерил обоих мрачным взглядом.
— Кому предсказал? Когда? — прищурился Маклафлин.
— В рапорте на имя своего государя, — пояснила
Варя. — И теперь проницательность полковника оценена по заслугам.
— Угощайтесь, господа, пейте, — широким жестом
пригласил Лукан и порывисто поднялся. — Все пойдет на мой счет. А мы с
госпожой Суворовой едем кататься. Она мне обещала.
Д'Эвре удивленно приподнял брови, а Зуров недоверчиво
воскликнул:
— Что я слышу, Варвара Андреевна? Вы едете с Лукой?
Варя была близка к панике. Уехать с Луканом — навсегда
погубить свою репутацию, да еще не известно, чем кончится. Отказать — сорвать
полученное задание.
— Я сейчас вернусь, господа, — произнесла она
упавшим голосом и быстро-быстро зашагала к выходу. Надо было собраться с
мыслями.
В фойе у высокого, с бронзовыми завитушками зеркала
остановилась, приложила руку к пылающему лбу. Как поступить? Подняться к себе в
номер, запереться и на стук не отвечать. Прости, Петя, не велите казнить, господин
титулярный советник, не годится Варя Суворова в шпионки.
Дверь предостерегающе заскрипела, и в зеркале, прямо за
спиной, возникла красная, сердитая физиономия полковника.
