А именно: за сплошным решетчатым забором, за густой колючей проволокой, над невероятно высокой бетонной оградой громоздились сверкающие уступы и ступени, кубические колоннады и величественные контрфорсы.
Исполинское сооружение казалось отлитым из стали (было обшито сталью? покрыто металлическим напылением?) и тянулось с севера на юг на все те без малого два километра, которые обещала карта.
В высоту это нагромождение кубов и колоннад, которое Растову сразу захотелось назвать Мавзолеем Черного Инопланетянина, достигало сорока метров.
На самом верху мавзолея, на уступах стальных бастионов, на протяженных балконах и галереях чернел лес стоек и распорок, увенчанный плоской крышей с многометровыми свесами.
Крыша была сделана из какого-то скучного материала вроде резиночерепицы и выглядела крайне чужеродно.
Ну и последнее, пожалуй, самое для Растова важное.
В тот миг, когда танк уже сползал вниз по западному скату дорожной насыпи, оптика и интеллектуальный парсер вычленили под этой крышей среди мощных распорок несколько человеческих фигур.
Одна из них размахивала рукой, явно привлекая в себе внимание танкистов. Другая выставила перед собой сигнальную ракетницу и выпустила красную ракету.
— Это там наши или у меня гидролеумные галлюцинации? — нарочито ироничным тоном, скрывающим мучительную тревогу, спросил Игневич.
— По смыслу должны быть наши, — ответил Растов.
— Сигнальная ракета, по крайней мере, точно русская, — это был Кобылин. — Парсер прочитал спектр…
— Вы мне лучше скажите, где у этого универмага парковка, — попытался пошутить Помор.
— Парковку ты уже видел. Правда, она вся забита клонами… Собственно, полюбуйтесь все, — сказал Растов и раздал членам экипажа на терминалы синтезированную картинку, собранную парсером из свежих данных всех машин роты.
Там было на что посмотреть!
Мавзолей Черного Инопланетянина был обложен батальоном мобильной пехоты, семнадцатью зенитками, четырнадцатью «Рахшами» и — самое плохое — пятью тяжелыми самоходными плазмометными системами «Гэв».
Оставалось только удивляться, почему эти опаснейшие представители клонского бронезверинца не выжгли русский десант в ноль вместе с некоторыми архитектурными элементами загадочной «Промзоны СЛ». Ведь пара «Гэвов» могла переработать стоквартирный жилой дом на углекислоту и твердые силикатные шлаки за девяносто секунд…
— А что это вообще за сооружение? — меланхолично спросил Помор.
— Написано «Промзона». Завод какой-то, — ответил Игневич.
— Если завод, то, наверное, кораблестроительный. Верфи то есть, — предположил Кобылин.
— Верфи? Ты когда-нибудь верфи видел?
— Не-а.
— На верфи совсем не похоже. Они высокие… И не блестят, — это был Помор.
— Может, там все основное под землей! — не сдавался Кобылин.
— Если это верфи, почему на карте не написали «верфи»? А вместо этого какое-то таинственное «СЛ». Что это вообще значит?
— Станция лазерного чего-то…
— Чего? Минета может? — Игневич был в своем репертуаре. — И где буква «М» в таком случае?
Растов пытался докричаться до Мурадова. Но тот сам связался с ним старым, как война, способом — при помощи фонаря-ратьера.
Длинные и короткие вспышки на крыше мавзолея передали азбукой Морзе следующее:
«ЗДЕСЬ ОСНАЗ. НУЖНА ПОМОЩЬ. МУРАДОВ».
— И как мы можем им помочь? — спросил Кобылин. — Что, вот так взять и туда перелететь? Вместе с «Динго»?
— Это хороший вопрос, — задумчиво согласился Растов. — Учитывая, что «Гэвы» пройти будет непросто…
Но тут очень вовремя подключился Лунин.
— Товарищ майор! Нам же дали право на еще один залп ракетной батареи! Четыре «Березины» можем навести!
— Кстати, да! Мы как мост вальнули, так я и забыл!
— Я уже и данные для стрельбы подготовил. Накроем «Гэвы», а остальное уж как-нибудь, с божьей помощью…
— Ну отлично, тебе и карты в руки! У тебя же вся связь на машине, не у меня…
— Доверяете?
— Доверяю!
Лунин отключился.
Увы, все оказалось не так просто.
Через две минуты обескураженный Лунин сообщил, что связи нет никакой.
Ни с ракетной батареей, ни с батальоном, ни с полком.
От присутствия близкой смертельной угрозы в виде «Гэвов» все инстинкты Растова до крайности обострились. Теперь он соображал с нездоровой молниеносностью, какую в обычной жизни не в состоянии обеспечить даже сильнейшие военные стимуляторы.
— Лунин, под твою ответственность… Что хочешь делай, но свяжись с Мурадовым и упроси его поднять в воздух хотя бы один вертолет! Используем его как ретранслятор!
— А если ни одного на ходу у него нет?
— Он так тебе и скажет. Но ты должен его уговорить, что тот, который у них есть, а он у них наверняка есть, надо поднимать. Иначе погибнем все. И они, и мы…
— Вас понял.
Клоны получили уже достаточно времени, чтобы осознать свое подавляющее численное превосходство. И они наконец решили заняться обнаглевшими друджвантами всерьез.
Начался ураганный минометный обстрел.
Вместе с минами, второй волной, прилетело несколько ПТУРов, и, судя по сейсмическим датчикам, в движение пришла клонская бронетехника, в том числе наверняка «Гэвы».
Растов увлек сопровождавшие его машины на соединение с первым взводом.
Естественно, Т-14 огрызались на ходу из подвесных минометов и отстреливались от летящих в них ракет из зенитных модулей.
Но пустить в ход дефицитные ракеты «Шелест», которые кое у кого из них еще оставались, Растов пока не решался. Хотел синхронизировать огневой налет с ударом ракет, призванных Луниным.
С Луниным, к слову, связь тоже отчего-то пропала, но взмывший в небеса с территории «Промзоны СЛ» вертолет «Пиранья» красноречиво свидетельствовал: Мурадов увещеваниям поддался.
— Так это… Ретранслятор заработал? — спросил Игневич.
— Надеюсь, — сказал Растов.
— «Гэв» справа, дистанция восемьсот! — выкрикнул не своим, жестяным каким-то голосом насмерть перепуганный Кобылин. — Бронебойный заряжаю!
— Помор, полный вперед! — прошипел Растов. — И давай на «змейку»…
— Уже!
— Игневич, плазменные резаки!
— Разогреваются! Готовность двенадцать секунд!
Тем временем Растов перебросил ствол на правый борт.
