Хотя новый приказ был Растову не вполне ясен, он принял его с тайным облегчением.
Куда хуже было бы услышать слова «стоять насмерть». Или — и это настоящая катастрофа! — «контратаковать, захватить мост и удерживать его до подхода подкреплений», которое либо состоится, либо «сами понимаете»…
Слова Кунгурова не разошлись с делом.
Как и откуда прилетели ракеты, понять было невозможно. Только ахнули один за другим три взрыва, и на фоне стробоскопических вспышек сплясали пляску святого Витта закрученные фермы моста.
— Так мы планету вообще без инфраструктуры оставим… — удовлетворенно резюмировал Помор.
— Сами нарвались! — агрессивно заметил Игневич.
— Можем ехать, — сказал Растов, распечатывая пачку эвкалиптовой жевательной резинки; он знал: эвкалиптовая горечь прекрасно успокаивает нервы. — Останки сгоревшей колонны пройдем с включенными плазменными резаками. И дальше, если какие-то препятствия, тоже включаем резаки, времени на фигню не тратим!
— Вас поняли!
До северной окраины Геля доехали с комфортом. Все-таки хорошая автострада — великая вещь!
— Теперь так! — сказал Растов своим самым командирским голосом. — Приближаемся к скоплению гражданских. Если кто забудется и первым начнет в гражданских стрелять, я тому лично голову оторву. Ясно?
— Яснее полярного дня, товарищ майор, — это был Игневич.
Ночной город казался вымершим. Лишь один велосипедист свалился в канаву от избытка чувств, завидев растовских монстров, да еще один водитель пикапа дал по газам. Судя по нищенскому виду мобиля, это был местный фермер…
Почему безвестный фермер не соблюдал комендантский час? Спешил к любимой? Или наоборот: свистнул мешок удобрений с общественного поля и спешил домой?
Однако самым примечательным было отсутствие военных.
При въезде в город они миновали внушительный блокпост, наскоро сложенный из бетонных блоков и мешков с песком.
Там горели фонари, но почему-то было пусто.
Далее, на центральном проспекте города, в который перешла автострада А-1, по всей логике должны были бы ходить военные патрули или, на худой конец, жандармы. Но не было и жандармов!
И только когда танки проезжали пятиэтажное здание с колоннами и внушительным фравахаром (гнездо длиннобородых отцов города, а с началом войны — военная комендатура), на глаза попались четверо солдат.
Двое из них стояли на часах.
А еще двое кемарили возле пулемета, обложенного все теми же мешками с песком.
— Не стрелять, — приказал Растов, до последнего надеясь пересечь город без шума.
— Вы уверены, товарищ майор?
— Уверен.
И, о чудо, получилось! Похоже, солдаты были темными сельскими простофилями и приняли вражеские танки за конкордианские. Логика у них была железная: раз танки не стреляют и не угрожают, значит, наши, благоверные.
А через два квартала от мэрии, в просторной освещенной беседке, увитой виноградом, гуляла, точнее, догуливала, большая компания бедно, но опрятно одетых людей.
Чувствительнейшая аппаратура танка прощупала и классифицировала все — начиная от возраста сидящих в беседке и заканчивая емкостями кувшинов с самодельным желто-зеленым вином на столе.
Компания громко исполняла клонскую народную песню «Миндаль зацвел, и я в тебя влюбился».
Надо же! Эту песню знал даже Растов — ее все время крутили по радио до войны, во времена мирного сосу-сосу.
Идиллия закончилась ровно перед дорожным щитом:
«ВЫ ПОКИДАЕТЕ БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ГОРОД ГЕЛЬ. СЛЕДУЙТЕ ПУТЕМ!»
В четырех сотнях метров впереди от автострады отходили две дороги.
Направо — к космодрому.
Налево — к некой промзоне.
На карте промзона была обозначена неброской аббревиатурой «СЛ» и имела подозрительно строгую геометрическую форму: квадрат со стороной 1850 метров.
Именно в этой промзоне был блокирован осназовский десант. И Растову, черт возьми, страстно хотелось знать, ради какого такого мясокомбината или фисташко-расфасовочного конвейера элитные бойцы, у каждого из которых жалование в военное время как у средней паршивости академика, жертвуют своими позолоченными жизнями…
На разъезде стоял усиленный патруль с двумя бронемашинами «Паланг» и невесть какими огневыми средствами (что таили в себе коробки быстросборных дотов? Как знать…).
«Паланги» были начеку и открыли огонь мгновенно.
Им ответили два головных танка и, секундой позже, машина комвзвода-2.
Конечно, результаты стрельбы были неравнозначные. Среднекалиберные снаряды «Палангов» броню Т-14 взять не могли. А вот русские танковые пушки сразу превратили клонские машины в пылающие костры.
Но эффект внезапности был, увы, утрачен.
Не надеясь на легкую победу, Растов приказал:
— Первый взвод атакует врага в направлении «Промзоны СЛ» вдоль городской окраины! Остальные — за мной!
«Остальных», к сожалению, было не так-то много — пять танков, «Протазан» и К-20.
Растову до слез хотелось иметь хотя бы один лишний взвод, чтобы выставить его заслоном на дорогу к космодрому.
Увы, реальность не предоставляла ему такой возможности…
Стоило «Динго» высунуть свою иссеченную свежими снарядными отметинами морду из-за рассыпавшегося карточным домиком быстросборного дота, как на машину обрушился стальной ураган.
По танку били не менее двух автоматических зениток, штук пять пулеметов и несколько тяжелых ручных гранатометов.
«Вот и ответ на вопрос „Где все?“. Клоны выскребли из городского гарнизона все до последнего солдата, чтобы ликвидировать десант Мурадова. Кстати, о Мурадове…»
Но быстрее, чем Растов включил общекомандный канал, его внимание привлек Помор.
— Товарищ командир! Назад? Вперед? Что делаем?
— Назад! Конечно, назад! Что за вопрос! — выкрикнул Растов.
Он настолько привык к несокрушимости собственных лат, к неуязвимости Т-14, что легко тратил на раздумья те драгоценные мгновения, которые надо было потратить на выход из-под огня. Именно на это намекал ему Помор. И он, черт возьми, был прав!
— Всем! — выкрикнул Растов. — Ставим парсеры на запись целей и выходим из-под огня!
Увы, не все его услышали.
Первый взвод, который пошел своей особой дорогой, слаженно открыл огонь, прикрываясь недостроенным жилым домом.
Лопнули три осколочно-фугасных снаряда.
От них на клонских позициях что-то сдетонировало и принялось плеваться жидким огнем…
Недобрый багровый свет залил периметр промзоны. Оптика поисковых перископов «Динго» углядела нечто, что Растов совершенно отказывался понимать.
