– Это важно для дела. Фотографии, конечно, больше помогли бы, но за неимением оных, так сказать… продолжайте.
– Да. Фотографировать конструкты категорически запрещалось. Это было нерушимым правилом.
– Это нам известно. Продолжайте.
– Вот. Лешечка и Ленечка, значит. Они пили совсем мало… полбутылки белого вина. И съели только несколько кусков. Заплатили они что-то около тысячи трехсот.
– Всё, по ним?
– Да, всё.
– №6?
– Потом пришла сразу большая компания. Человек десять – одиннадцать. Некоторых я не знал. Но там была Света Носорог, Валера Манекен, Дима Козлевич, Саша Пятилетний, Боря Жид и еще… я помню Ирену Уж.
– А Крокодила там не было?
– Нет.
– Точно?
– Я достаточно хорошо знаю в лицо Крокодила.
– Продолжайте.
– У них уже была домашняя заготовка, записанная на бумаге. Света Носорог прочитала ее Машине: «ПОКА ДЕВОК МЫ ЕБЛИ – ВЫПЛЫВАЛИ КОРАБЛИ, А КАК КОНЧИЛИ ЕБАТЬ – СТАЛИ БАРЖИ ВЫПЛЫВАТЬ». Машина работала часа два. За это время они успели сильно напиться. То, что выдала Машина, не помещалось на одном столе, и пришлось подставить еще один стол. Этот конструкт был неожиданно простым. Я думал, что вылезет что-то сложное, витиеватое. Но у Машины своя логика. Это… логика… я не знаю… как ее обозначить…
– Не отвлекайтесь. Рассказывайте конкретней.
– Ну… это… вылез такой совсем простой по форме цилиндр. Цвета сливок. И когда мы с коллегами стали его расчленять, внутри оказались такие полые темно-красные лакуны, наполненные такими… нет… это нельзя описать… такое… твердо-рассыпчатое, напряженное, очень компактное, но и лихо встроенное… – очень притягивали внутренности этого конструкта. Вот. Мы выложили первые порции на тарелки, а Света Носорог предложила своим друзьям обойтись без вилок и ножей и кормить друг друга руками. Они все так и сделали. Ели и пили. И совершали разные… действия. Теребили нас. Всех перемазали. А в конце Света Носорог приспустила штаны и предложила всем «приложиться к потному иконостасу». И все встали на колени и поползли к ней. И приложились.
– Сколько они заплатили?
– Около восьми тысяч.
– Они платили налом?
– А у нас вообще платили всегда налом.
– Вот как? Вы об этом ничего не сказали.
– Извините, забыл.
– Так. Поехали дальше. Ужин №7.
– Обыкновенная семья из трех человек. Отец, мать и дочь лет десяти. Я их никогда не видел. Просто состоятельные люди. Пришли, посмотрели и заказали: «МЫ ЛЮБИМ ДРУГ ДРУГА». Вылезла такая… как бы перевернутая черепаха розовато-коричневых оттенков. Они пили только сок и минеральную воду. Съели все. А вот сколько заплатили, точно не помню… где-то, должно быть, не более 1700.
– Ужин №8?
– А! Это был самый необычный ужин. Пришел Андрюша Углозуб. И привел семь своих жен. У него был день рождения. Его-то вы хорошо знаете.
– Его все хорошо знают. Дальше.
– И он придумал такую необычную форму заказа: семь его жен разделись и сели за стол с завязанными глазами, а он что-то с каждой быстро делал – целовал, колол иголкой, лил воду на голову, кричал в ухо, мастурбировал, душил и нежно гладил. И все они что-то произносили. А в центре стола стоял аудиокомпьютер. Он записал все реплики, грамматически обработал и составил из них одно предложение: «АЙ, НУ ТЫ ЧЕГО С УМА СОШЕЛ, ТОЛЬКО НЕ ДО СМЕРТИ, АНДРЮШКА, СЛАДКИЙ HILFE ШВЕЙК УБЬЮ!» Машина трудилась два с половиной часа. Мы подставили три стола. И выползла такая фиолетовая гантеля в окружении каких-то мелких… таких… не то комет, не то сперматозоидов… они облепили эту гантелю густым роем. Мы уже собрались расчленять, но Углозуб нас остановил и сказал, что они сами все «препарируют». Он достал много ниток и продел концы через свои зубы и зубы жен. И натянул нитки. И этими нитками они разрезали пищевой конструкт на множество частей. Он заказал оцинкованное ведро водки и попросил принести эмалированную кружку. Встал у ведра и запел: «Там, где рыбка шевелилась…» И черпал по полной кружке из ведра и давал выпить каждой жене. Все выпили по полной кружке, даже немка. Потом он стал всех кормить, бормоча каждой что-то свое…
– Что же он конкретно бормотал?
– Я не помню всего… что-то: «на причастие!» или «я уже все отослал».
– А жены?
– В основном они смеялись. Только одна все время читала Швейка и мало обращала внимание на происходящее, а другая плакала и бормотала что-то по-английски. Потом Андрюша Углозуб зачерпнул и дал выпить им по второй кружке водки. Сам он совсем не пил.
– Почему?
– Понятия не имею. Но как только жены стали пьянеть, он тоже как бы опьянел, разделся до пояса, влез на стол и прямо на остатках конструкта стал плясать и петь. И топал сильно, разбрызгивая остатки. И кричал: «Потрясите мозгом, потрясите!» Потом они выпили по третьей кружке. И началось совсем что-то мало понятное…
– Что именно?
– Ну, жены сильно захмелели, некоторые попадали на пол, некоторые плясали вокруг стола. А Углозуб то плясал на столе, то спрыгивал и обцеловывал жен, то просто бил их. И кричал разное: «ты мне сделала!», или «на виадук, подлая!», или «дай понюхать руку, ангел!» Немку сильно рвало. Потом Углозуб сам упал и заплакал. Самая трезвая жена, ее, кажется, звали Вера, расплатилась: семь тысяч рублей. Потом Андрюшу Углозуба две жены взяли под руки и повели. А он рыдал навзрыд и бормотал: «Господа, помилуй!» Ну, и жены тоже уползли. И все.
– Ужин №9?
– Мамлей.
– Что, Мамлей?
– Ну, Мамлей пришел тогда ужинать.
– Так. Как это происходило?
– Очень просто. Хотя это единственный случай, когда клиент за ужином сделал два заказа. Мамлей пришел, тихо поздоровался, сел. Так вот ручки потер и осторожно заказал: «ОН ЛЮБИЛ ПРЕВРАЩАТЬ ПРОКЛЯТИЕ В АКТ БЛАГОДАТИ». Машина поработала часа полтора и выдала что-то такое вроде цветущего гроба. Такое… черно-красное. Мы расчленили, положили ему красиво на тарелку. Он заказал минеральной воды и стал быстро есть и мелко-мелко бормотать… что-то такое одобрительное, типа: «вкусненький ты, субстанциональненький». И так постепенно съел все. Мы три раза наполняли его тарелку. А потом губы вытер салфеткой и сказал, что хочет сделать еще один заказ. Ну, пожалуйста. Он подумал так немного и произнес уже погромче: «ОН ДОСТОИН ЗАВИСТИ К САМОМУ СЕБЕ». Через час выползла такая бугристая загогулина сине-бурого цвета. И Мамлей как только увидел пищевой конструкт, так дико захохотал. Мы расчленили, он стал есть, запивая водой. И все время хохотал. Так, что изо рта летело во все стороны. Но съел все. И заплатил довольно кругленькую сумму: шесть семьсот.
– Дальше. Последний, десятый по счету ужин, во время которого вы были арестованы. Расскажите как можно подробней вообще про этот день, 29 декабря, как он начался для вас, что вы делали весь этот день до самого вечера, то есть до начала ужина.
