– Курятины ей захотелось! Рвань!
И вышла из магазина.
Приступ смеха обрушился на Олю. Она громко рассмеялась, скорчилась, закрыв рот обеими ладонями, шатаясь, побрела в бакалейный; там смех согнул ее пополам, футляр слетел с плеча, она едва успела поймать его и захохотала так, что в полупустом бакалейном все притихли. Слезы брызнули у нее из глаз. Привалившись к обложенной белым кафелем колонне, Оля смеялась, стоная и качая головой.
– Смешинка в рот попала? – окликнул ее продавец консервов.
Оля вытерла слезы.
– У вас есть минеральная?
– «Дрогобыч».
– А… в стаканы вы наливаете?
– Нет. – Он с улыбкой разглядывал ее.
Оля вышла из магазина. Доехав до метро «Октябрьская», села на 33-й, вышла возле магазина «Минеральные воды» и жадно выпила два стакана боржоми.
«125 рублей! Он не дал мне хлеба, – вспоминала она, идя пешком домой на улицу Губкина. – И пить запретил. Почему? И не просил еще поесть, хотя там осталось еще… Да. Если человек идиот, то это надолго. 125 рублей… Ужас! А началось-то все на пляже в Кацивели. Сидел, сидел рядом в бумажной шапке с кульком черешен, а потом подошел: „Угощайтесь“. И я взяла».
Дома ее ждали тихая мать (шумный отец-профессор был в университете), красный сеттер Рэдди, судак по-польски с рисом и бесконечный Пруст.
Отказавшись от обеда, она прошла в свою комнату, набрала номер Володи, чтобы рассказать ему все, но, едва он подошел, положила трубку.
– А зачем? – спросила она свое отражение в зеркале шкафа. – Пусть никто не знает.
Назавтра она купила у скрипичного спекулянта две струны (ля и ми) фирмы «Пирастро» по сорок рублей за каждую, а в комиссионке на Сретенке французский сине-белый шарфик за 32 рубля 50 копеек.
Через месяц в 14.30 она стояла у памятника Пушкину.
Бурмистров слегка опоздал, отвез ее в ту же квартиру и, накормив жареной свининой с овощным салатом, наревевшись вволю, заплатил 100 рублей.
Оля решила копить деньги на хорошую скрипку. Она положила сотню в прочитанный томик Пруста и задвинула его во второй ряд книжного шкафа.
«Жаль, что всего лишь раз в месяц, – думала она, засыпая. – Если б раз в неделю, а? Я бы на третьем курсе на Шнейдере играла».
Прошел год. Оля перешла на третий курс Гнесинского института, рассталась с Володей, оттесненным красивым флегматиком-пианистом Ильей, разучила концерт Моцарта, хорошо сыграла квартетом на институтском конкурсе, прочитала набоковскую «Лолиту», попробовала анашу и анальный секс.
Встречи с Бурмистровым проходили регулярно по первым понедельникам каждого месяца.
В декабре она приехала к памятнику с температурой 38 и, истекая соплями, с трудом съела мясное рагу под стоны Бурмистрова; в апреле после жирной осетрины ее сильно мутило; в мае, наевшись перепелок с брусникой, она проснулась ночью с криком: ей приснился Бурмистров, выпускающий изо рта толстенного питона; в июле после печени в сметане она мучилась страшными резями в животе. А в августе она загорала на пляже в Коктебеле, положив голову на пухлую, поросшую рыжими волосами грудь Ильи.
Бурмистрова Оля вспоминала иногда, дав ему кличку Лошадиный Суп. Она чувствовала, что он занял в ее жизни определенное место, но – какое, она не понимала. Зато словосочетание «это нэ» прилипло к ней, она им пользовалась часто, бормоча, когда что-то удивляло или разочаровывало.
– Ну, это нэ! – топала она на себя ногой во время игры на скрипке, когда пальцы не повиновались.
– Это нэ! – качала она головой, глядя на очереди в магазинах.
– Это нэ-э-э… – шептала она в ухо Илье, когда он ее быстро заставлял кончить.
Однажды, торопясь на встречу с Бурмистровым, она отказалась пойти с Ильей на закрытый просмотр «Из России с любовью».
– У тебя кто-то появился? – спросил догадливый Илья.
– Лошадиный Суп, – весело ответила она.
– Что это?
– Ты не поймешь.
Как и Володе, она ничего не сказала Илье.
Наступил 1982 год. Умер Брежнев. Умер Редди, отравившись крысиным ядом. Оля перешла на третий курс и за 1600 рублей купила себе скрипку немецкого мастера Шнейдера, соврав родителям, что инструмент ей отдала отчисленная и вышедшая замуж за грузина подруга. С Бурмистровым она продолжала встречаться на той же самой квартире. Она настолько привыкла к реву Лошадиного Супа, что не обращала на него внимания, а думала о поглощаемой еде:
«Мало гарнира… и цветная капуста просто отварная, а не обжаренная в сухарях… но мясо хорошее… и салат свежий…»
Получив деньги, она шла в ближайшую столовую, брала стакан теплого компота и быстро выпивала стоя. Деньги больше не копила, а просто тратила на себя.
Так прошло еще полгода.
Потом что-то стало происходить с едой, которую предлагал ей Бурмистров. Еды не стало меньше, и она по-прежнему оставалась хорошего качества, но она стала измельчаться. Мясо, рыба и овощи разрезались на маленькие кусочки, и все подавалось как салат. Оля ела, не задавая липших вопросов, Лошадиный Суп выл своё «это нэ-э-э!». Наконец еда измельчилась настолько, что трудно было понять, что ест Оля – перед ней ставилась тарелка с тщательно перемешанной окрошкой из мяса (или рыбы) и овощей.
«Еще накормит чем-нибудь…» – недоверчиво смотрела она на полную тарелку, но, пробуя, понимала, что это всё та же нормальная еда, и успокаивалась.
Однажды Бурмистров поставил перед ней тарелку с ежемесячной порцией окрошки, но окрошка занимала только одну половину тарелки; другая половина была пуста.
«Что это за фокусы? – нахмурилась Оля. – Другую половину он сам съел?»
Но молча взяла вилку и стала есть мешанину из мяса индейки, салата и вареного картофеля. Бурмистров в этот раз выл особенно протяжно. Его плешь ходила ходуном, руки конвульсивно тискали подушку.
– И это нэ-э-э-э-э-э! Нэ-э-э-э-э!! – блеял он.
Доев, Оля положила вилку и встала.
– Вы не доели все… – хрипло пробормотал Лошадиный Суп. – Доешьте, пожалуйста…
Оля посмотрела на пустую тарелку:
– Я все съела.
– Вы не доели другую половину.
– Я все съела. Посмотрите. Вы просто не видите.
– Я вижу лучше вас! – визгливо выкрикнул он. – Вы не доели другую половину! Там тоже еда!
Оля непонимающе смотрела:
«Он что – спятил?»
Бурмистров заворочался на полу.
– Ольга, не мучьте меня, ешьте!
– Но тут нечего… – нервно усмехнулась она.
– Не мучьте меня! – закричал он.
Она опустилась на стул.
– Ешьте, ешьте, ешьте!
