И все поняли.
Кольцо рук Горн разжалось, голова его запрокинулась. И он упал навзничь на подставленные ладони братьев и сестер. Рыдание сотрясло его.
Храм в сладостном изнеможении закрыла глаза.
Сердечный плач охватил Горн. Он рыдал, суча ногами и царапая пальцами свою белую грудь. Голова его запрокинулась назад, слезы и слюни полетели на лица помогающих.
– Слава Свету! – произнесла Храм, радостно сжимая себя за костистые локти.
Десятки рук подняли рыдающего Горн и понесли по каменистой тропинке к Дому. Плач его раздавался в диком тропическом лесу. Птицы и животные настороженно вслушивались, перекликались в листве, нагретой полуденным солнцем.
У опустевшего ложа остались только Храм и Уф: она сидела на каменистой площадке, сжав себя за локти и положив голову на шелковый угол ложа. Он замер возле угла наискосок. Их разделяло ложе, усыпанное смятыми лепестками голубых роз, подплывших мочой Горн.
Сердца их устало молчали. Это была та самая опьяняющая усталость обретения. Да и какого обретения! Храм и Уф понимали , какого.
– Он сильнее, чем я ждала, – произнесла Храм, проведя щекой по прохладному шелку.
– Гораздо сильнее, – откликнулся Уф.
– Он будет самым сильным.
– Он уже самый сильный.
Порыв ветра с океана качнул кроны деревьев, пошевелил длинные белые волосы Храм.
Голубые лепестки падали с ложа на камень.
– Мы удержали, – произнес Уф.
– Свет помог, – еле слышно шепнула Храм в гладкий угол ложа.
С дерева на ложе упал большой бронзово-синий жук. Лениво заворочался на спине, силясь перевернуться. Черные блестящие лапки его стали комкать лепестки роз.
– Теперь все ляжет на тебя, – сказал Уф.
– Я готова. Я ждала этого всю жизнь, – подняла голову Храм.
– Он обопрется на тебя. Только на тебя. Меня не будет с тобой.
– Я подставлюсь. И удержу.
– Мы поможем Большим Кругом.
– Сначала нужен Средний. И не один.
– Они уже собираются.
– Надо, чтобы у меня была опора.
– Она уже есть, Храм. Мы под тобой.
Уф встал.
– Ты возвращаешься, – поняла Храм.
– Я должен .
– Я знаю. Ты нужен там. Мясо клубится. Ты сдержишь мясо.
– Я сдержу мясо. И сохраню братьев.
Он отвернулся и пошел по каменистой тропинке.
– Храни… – шепнули старческие губы Храм.
Ольга Дробот
Тостер пропищал, и две поджаренные гренки выпрыгнули из него. Наполнив большой стакан ананасовым соком пополам со льдом, Ольга пошла к тостеру.
«Папа и мама», – безотчетно подумала она, отпивая из стакана и выкладывая гренки на тарелку.
Но сразу громко запретила себе императивной фразой:
– Begone!
Психолог оказался прав: «меч, отсекающий тяжелое прошлое». Сначала Ольга не верила. Но через полгода после того дня «меч» стал работать и помогать. Он отсекал призраки родителей, виртуально возникающие в любой паре вещей или существ – в стоящих туфлях, в целующихся голубях, в каменных фигурах у корпоративных ворот, в Адаме и Еве, в поднятых президентом двух пальцах, в золотых сережках, в числе 69, в двухтомнике Эдгара По, в спаривающихся мухах, наконец в трехлетнем отсутствии башен-близнецов, которые тогда еще стояли и были видны всем троим из южного окна лофта. Теперь же Ольга смотрела со своего шестого этажа на Манхэттен одна. Да и не на место, где три года назад торчали башни WTC, а на смешные водонапорные баки на крышах соседних домов, всегда напоминающие ей марсиан c обложки романа Уэллса «Война миров». Романа, который любил ее отец. А она так и не прочитала…
– Олечка ха-а-арошая! – произнес попугай в стоящей у окна клетке.
Она вспомнила о нем, о престарелом Фиме, подошла, насыпала корма, добавила воды в поилку, отрезала от яблока кусочек, всунула между прутьями клетки. Фима стал клевать зажатый яблочный кусочек своим страшным клювом, косясь на Ольгу.
«Он тоже помнит…» – подумала она.
И тут же взмахнула невидимым мечом, отсекая:
– Begone!
Фима прожевал, показывая толстый язык, и произнес:
– Don’t wor-r-ry!
– Be happy! – кивнула Ольга и рассмеялась.
Пора начинать день.
Ольга намазала гренки солоноватым козьим сыром «Шавру», положила на каждую по три кружка нарезанного огурца, прикрыла двумя листьями салата, на салат шлепнула индюшачьей ветчины, на ветчину – кружки помидоров, соединила гренки в толстый тост и, впившись в него зубами, прихватив стакан, подсела к компьютеру. Запив ледяным соком прожеванный кусок тоста, ударила по клавише. Монитор ожил, мужской бас нараспев приветствовал:
– Hi, O-о-lg-а-a!
– Привет-салют, – ответила Ольга по-русски.
Глянула почту: четыре письма. Одно – с работы (напоминали, что после отпуска, 16-го Ольге надо быть с контрактом на поставки мрамора в Филадельфии). Другое – от Лизы, из Чикаго (в шестой раз клялась, что приедет «поесть, попить и попиздеть по-русски»). Третье – от Питера, сослуживца отца (приглашал в этот уик-энд на гриль-парти).
«Все хочет меня с кем-то познакомить, чудак! – усмехнулась Ольга, вспоминая простодушного толстяка Питера, любителя немецкого пива, фри-джаза и пикников. – Нет, Питер, в субботу я уже буду далеко отсюда…»
А четвертое…
– Yep! – Ольга радостно стукнула босой ногой по полу.
Здравствуйте, Ольга.
Вчера почти до утра просидел на сайте. Новости есть. Во-первых, я списался наконец с неуловимым Майклом Лэрдом. И он мне ответил! Он действительно уже два года является координатором Общества. Я переслал ему и Ваше письмо, с историей Вашего похищения, с фотографиями Вас и Ваших покойных родителей. Теперь мы с Вами в банке данных сайта. Скоро у нас появится много друзей. Штаб-квартира Общества находится в Гуанчжоу (Южный Китай). Майкл советовал нам прилететь для более обстоятельного разговора, так как он не очень доверяет электронной почте. И в Гуанчжоу у него есть что показать нам. С визами Общество поможет, у них есть стандартное приглашение, с гостиницей тоже. Приглашаемым нужно только купить билеты. В связи с этим я подумал – а не совместить ли наше путешествие в Израиль с посещением Гуанчжоу? В конце концов, из Израиля до Китая поближе, чем из Гётеборга и Нью-Йорка! Это во-первых. А во-вторых, мы сразу убьем двух зайцев и сэкономим время. И честно говоря, мне надоело все эти месяцы жить домыслами и догадками. Хочется двигаться, хочется что-то делать.
