— Я и верные вам дворяне можем взять это на себя, ваше высочество. Мы уже перестали платить дань, значит и нам и нашим крестьянам будет полегче.
— Благодарю вас, граф, я не забуду этого, — с чувством произнёс Эрл.
— Я напомню вам об этом, ваше высочество, когда вы станете королём, — со смесью почтительности и иронии склонил седеющую голову вельможа. А потом добавил серьёзно: — Барон Сиурд Тувлер очень опасный враг. Он настоящий воин и искусный полководец. Сходиться с ним в открытом бою сейчас — равносильно смерти. Правда, он активно ищет поддержки у колмадорийских дворян для похода на Аджер с целью свергнуть молодого короля и занять трон. В его стране началась междоусобица. Ренвальд Первый не в состоянии удержать в своей власти вельмож. Вряд ли он долго пробудет королём. Сиурд Тувлер не хочет упускать такой шанс. А вы, ваше высочество, должны извлечь из этой ситуации пользу.
— Каким образом?
— Надо договориться с бароном.
— Договориться с аджероном?! — вполголоса, чтобы не привлекать внимания, воскликнул Эрл.
— Истинная власть — это искусство, ваше высочество, — промолвил граф. — Чтобы быть настоящим королём, вы должны освоить все тонкости этого искусства. Иначе нельзя.
— Но как можно договариваться с врагом и о чём?!
— Искренне улыбаясь ему, — усмехнулся вельможа. — И говорить нужно о мире или хотя бы перемирии. Пообещать поддержку барону в борьбе за корону. А самим тем временем укреплять собственные силы.
— Я не смогу!
— Тогда вы должны выбирать: или быть королём, или не быть им, — твёрдо ответил Югон Тревин, прямо и открыто глядя в глаза юноше.
— Власть нелёгкое бремя, верно, граф? — невесело улыбнулся Эрл, отведя взгляд на тлеющие угли.
— Верно, ваше высочество, — серьёзно кивнул Югон. — Не всем она по плечу. Давайте спать. Утром предстоит много дел.
— Не могу я спать, надо ещё раз проверить стражу.
— Оставьте это другим. Никто не желает внезапного нападения, будьте уверены. Ложитесь, спите.
— Хорошо граф, давайте спать, — согласился юноша, покорно вздохнув. — Вы тоже хорошо рубились сегодня.
— Благодарю вас, ваше высочество.
На этот раз вельможа почтительно склонил голову, без тени иронии.
Они легли рядом с затухающими угольями, устроив головы на сёдлах, завернувшись в плащи.
Эрл смотрел на перемигивающиеся звёзды, с болью вспоминая Ойси Кауди. Он никак не мог вырвать её из сердца, понимая, что вместе им не быть никогда. Она сделала свой выбор. А он сделал свой.
«Власть предполагает одиночество и пустоту вокруг собственной персоны», — невесело размышлял Эрл, одновременно слыша голос девушки, видя её лицо, её губы, произносящие: «Я говорю о том, что здесь обрела вторую семью…»
Подавив вздох отчаяния, юноша прикрыл глаза. Образ девушки преследовал неотступно. Нужен был кто-то, с кем можно поделиться сокровенным, излить боль.
— Граф, вы любили когда-нибудь?
— Конечно, ваше высочество, — тихо ответил вельможа после некоторого молчания. — Я и сейчас люблю свою супругу, только по-другому. Это совсем другая любовь, более сильная, чем в молодости.
— Разве бывает так, граф? — также тихо спросил Эрл.
— Бывает, ваше высочество.
— Иногда мне кажется, что я уже никогда не смогу полюбить кого-то ещё.
— Это не так. Любовь обязательно придёт к вам. Верьте мне.
— Откуда вам это знать, граф?
— Я прожил жизнь, ваше высочество. Много увидел. Многое понял. От многого отказался, изменив к этому своё отношение.
— И ещё я часто думаю о том, смогу ли я править? — сказал вдруг Эрл, не жалея об откровенности. — Порой мне бывает страшно. Ведь я молод и неопытен, не знаю жизни. А замахнулся на такое!
— Вы справитесь, ваше высочество. Отправившийся в дальний путь никогда не знает, осилит ли его и что ждёт впереди. Но он всё равно отправляется в дорогу, потому что нужно идти. Я всегда буду рядом, положитесь на меня.
— Да, граф, без вас и без помощи других дворян, признавших моё право наследования, я не смог бы сделать того, что сделал. И не совершу того, что ещё только должен совершить. Начавшаяся война за освобождение Колмадора закончилась бы как обычная смута. Зачинщиков казнили бы, а простолюдины со временем перестали бы вспоминать об этом.
— Спите, ваше высочество. День был трудным. А впереди трудностей ещё больше.
Постепенно юноша погрузился в тяжёлое забытье из обрывков видений: смрадное нутро галеры, резкие свистки надсмотрщика, удары плети, натужный скрип вёсел, тяжелый стон гребцов. Сюда же наслаивались видения сегодняшней сечи, плотоядные вздохи толпы, взирающей на казнь преступников, моргающая отрубленная голова; и где-то далеко — образ девушки, от несчастной любви к которой нескончаемо болело сердце.
Утро было прохладным, сырым и туманным.
Эрл проснулся, едва рассвело. Тревожно вскинувшись, он не увидел графа, лежавшего ночью поблизости. Другие тоже уже проснулись, лишь он один продолжал пребывать в объятиях сна. Чертыхнувшись, юноша поднялся, пытаясь что-то рассмотреть в густом тумане, кутаясь в плащ. По-прежнему отовсюду доносились стоны и крики раненых, приглушённые голоса воинов. Кто-то появлялся из тумана и опять пропадал.
Двое простолюдинов взялись за разведение нового костра, вороша подёрнутые белым пеплом уголья, отворачиваясь от едкого дыма. Вскоре костёр весело запылал вновь, голоса зазвучали громче, бодрее.
Эрл присел на седло, распахнув парящий от сырости плащ, наслаждаясь теплом костра.
Из тумана вынырнула закутанная в плащ могучая фигура графа Югона Тревина.
— Ваше высочество, — склонил он почтительно голову, останавливаясь.
— Прошу вас, граф, — промолвил Эрл, указывая рукой на место рядом с собой.
— Благодарю вас, ваше высочество.
Вельможа присел на своё седло. Его плащ тут же начал парить от жара огня.
— Что ж вы не разбудили меня, граф? — сдержанно спросил юноша.
— Туман, ваше высочество. Сделать ничего нельзя, пока не взойдёт солнце.
— Если я буду просыпаться позже подданных, какой из меня властитель?
— Прошу простить меня, ваше высочество.
Вельможа с неподдельным уважением глядел на молодого Саорлинга, рассуждающего, как умудрённый жизненным опытом правитель. А то, что он говорил этой ночью… Так с кем не бывает? Каждый имеет право на слабость, даже будущий король.
Взошедшее солнце разогнало белесый саван, показав вначале расцвеченные красками осени холмы, затем вечные ледники горных пиков — строгих и отстранённых от забот и бед людских; а уж потом разогнало туман в долине, открыв мрачную картину прошедшей битвы.
