Фандорин ответил столь же искренне и серьезно:
— Ежели бы это касалось только меня и
моего праздного любопытства, то я непременно исполнил бы вашу просьбу, но тут,
извините, не могу — служба.
Гукмасов хрустнул за спиной сцепленными
пальцами, прошелся по комнате, тренькая шпорами. Вновь остановился перед
коллежским асессором.
— Ну, так и я не могу. Не могу допустить,
чтобы вы продолжили разбирательство. Полиция — пускай, но только не вы. Ваши
таланты, господин Фандорин, здесь слишком некстати. Учтите, я остановлю вас
любыми средствами, невзирая на прошлое.
— Например, какими же, Прохор
Ахрамеевич? — холодно осведомился Эраст Петрович.
— Да вот отличное средство! — снова
встрял поручик Эрдели, вскакивая. — Вы, милостивый государь, оскорбили
честь офицеров 4-го корпуса, и я вызываю вас на дуэль! Стреляться здесь и
сейчас! Насмерть, через платок!
— Насколько я помню дуэльный
артикул, — сухо произнес Фандорин, — условия поединка определяет тот,
кого вызвали. Я, так и быть, сыграю с вами в эту глупую игру, но позже, когда
закончу расследование. Можете присылать секундантов, я остановился в 20-ом
нумере. До свиданья, господа.
Он хотел было повернуться, но Эрдели с криком
«Так я заставлю же тебя стреляться!» подскочил к нему и хотел влепить пощечину.
Эраст Петрович с удивительной ловкостью перехватил занесенную для удара руку и
сжал запястье князя двумя пальцами — вроде бы несильно, но у поручика от боли
перекосилось лицо.
— Мэррзавец! — фальцетом вскричал
кавказец и замахнулся левой рукой. Фандорин оттолкнул неугомонного князя и
брезгливо сказал:
— Не трудитесь. Будем считать, что
пощечина уже нанесена. Я сам вызываю вас и заставлю заплатить за оскорбление
кровью.
— Вот и отлично, — впервые разомкнул
уста флегматичный штаб-офицер, которого Гукмасов представил как подполковника
Баранова. — Называй свои условия, Эрдели.
Потирая запястье, поручик ненавидяще процедил:
— Стреляемся сейчас. Через платок.
— Как это — через платок? — с
интересом спросил Фандорин. — Я слышал про этот обычай, но, признаться,
деталей не знаю.
— Очень просто, — любезно сказал ему
подполковник. — Противники берутся свободной рукой за два противуположных
конца обычного платка. Да вот хоть мой возьмите, он чистый. — И Баранов
извлек из кармана большой носовой платок в красно-белую клетку. — Берут
пистолеты. Гукмасов, где твои лепажи?
Есаул взял со стола продолговатый футляр,
видно, приготовленный заранее, и откинул крышку. Блеснули длинные,
инкрустированные стволы.
— Противники по жребию берут
пистолет, — миролюбиво улыбаясь, продолжил Баранов. — Целятся — хотя
с такого расстояния что же целиться? По команде стреляют. Вот, собственно, и
всё.
— По жребию? — переспросил
Фандорин. — То есть один пистолет заряжен, а второй нет?
— Разумеется, — кивнул
подполковник. — В том-то и смысл. Иначе это была бы не дуэль, а двойное
самоубийство.
— Что ж, — пожал плечами коллежский
асессор. — Тогда мне жаль поручика. Не было случая, чтобы я проиграл по
жребию.
— На все воля божья, а говорить так
дурная примета, сглазите, — наставительно заметил Баранов.
Пожалуй, все-таки он здесь главный, а не
Гукмасов, подумал Эраст Петрович.
— Вам нужен секундант, — сказал
угрюмый есаул. — Если угодно, то, как старый знакомец, могу предложить
свои услуги. И не сомневайтесь, с жребием все будет честно.
— А я и не сомневаюсь, Прохор Ахрамеевич.
Что же до секундантства, то вы не годитесь. Если мне не повезет, слишком уж
будет похоже на убийство.
Баранов кивнул:
— Он прав. Приятно иметь дело с умным
человеком. Прав и ты, Прохор, он опасен. Что вы предлагаете, господин Фандорин?
— Японский подданный в качестве
секунданта вас устроит? Видите ли, я только сегодня прибыл в Москву и еще не
успел обзавестись знакомствами…
Коллежский асессор извиняющимся жестом развел
руки.
— Хоть папуасский, — воскликнул
Эрдели. — Только давайте побыстрее начнем!
— Будет ли врач? — спросил Эраст
Петрович.
— Врач не понадобится, — вздохнул
подполковник. — С такого расстояния бьют насмерть.
— Ну-ну. Я, собственно, не о себе, а о
князе беспокоюсь…
Эрдели возмущенно воскликнул что-то
по-грузински и отошел в дальний угол.
Эраст Петрович изложил суть дела в короткой
записке, написанной диковинными значками сверху вниз и справа налево, и
попросил отнести ее в двадцатый.
Маса явился нескоро — минут через пятнадцать.
Офицеры уже начали нервничать и, кажется, заподозрили коллежского асессора в
нечестной игре.
Появление секунданта оскорбленной стороны
произвело изрядный эффект. Ради поединка, до которых Маса был большой охотник,
он вырядился в парадное кимоно с высокими накрахмаленными плечами, надел белые
носки и перепоясался своим лучшим поясом с узором в виде ростков бамбука.
— Это еще что за макака! — невежливо
изумился Эрдели. — Впрочем, плевать. К делу!
Маса церемонно поклонился присутствующим,
поднес хозяину на вытянутых руках треклятую чиновничью шпажонку.
— Вот ваш меч, господин.
— Как же ты мне надоел со своим
мечом, — вздохнул Эраст Петрович. — Я стреляюсь на пистолетах. Вон с
тем господином.
— Опять на пистолетах? —
разочарованно спросил Маса. — Что за варварский обычай. И кого же вы
убьете? Того волосатого человека? До чего же он похож на обезьяну.
Свидетели поединка встали вдоль стены, а
Гукмасов, отвернувшись, поколдовал над пистолетами и предложил противникам
выбирать. Эраст Петрович подождал, пока Эрдели, перекрестившись, возьмет оружие
и небрежно, двумя пальцами, подцепил второй пистолет.
Следуя указаниям есаула, дуэлянты взялись за
края платка и отдалились на максимально возможное расстояние, даже при
вытянутых руках не превысившее трех шагов. Князь поднял пистолет на уровень
плеча и прицелился противнику прямо в лоб. Фандорин же держал оружие у бедра и
не целился вовсе, что на такой дистанции, впрочем, было совершенно излишним.
— Раз, два, три! — быстро отсчитал
есаул и подался назад.
