— По-разному-с. Оне ведь в «Альпийской
розе» поют. Кажный день кроме понедельников-с. А вы вот что, сударь, —
посидите покамест в буфетной, чайку попейте или еще чего, а я вам непременно
дам знать, когда мамзель пожалуют.
— И что она? — неопределенно
покрутил пальцами Эраст Петрович. — Какова? В самом деле т-так уж хороша?
— Картинка-с, — причмокнул пухлыми
красными губами половой. — У нас на особом положении. Платит за квартеру
триста целковых в месяц и на чаевые очень щедры-с.
Тут он выдержал психологически точную паузу, и
Фандорин медленно вытащил две рублевые бумажки, но, словно по рассеянности,
сунул их себе в нагрудный карман.
— Госпожа Ванда у себя абы кого не
принимают, строги-с, — значительно сообщил половой, впиваясь взглядом в
сюртук барина. — Но я им доложу, потому как состою у них на особенном
доверии.
— На-ка вот. — Эраст Петрович
протянул ему бумажку. — Вторую п-после получишь, когда мадемуазель Ванда
вернется. А я пока пойду газету почитаю. Где, говоришь, у вас буфетная?
* * *
25 июня 1882 года «Московские губернские
ведомости» писали следующее.
Телеграмма из Сингапура
Прославленный путешественник Н. Н.
Миклуха-Маклай намерен вернуться в Россию на клипере «Стрелок». Здоровье г-на
Миклухи-Маклая значительно расшаталось. Он очень худ, страдает постоянными
лихорадками и невралгией. Настроение духа по большей части сумрачное.
Путешественник сказал нашему корреспонденту, что сыт странствиями по горло и
мечтает поскорее добраться до родных берегов.
Эраст Петрович покачал головой, живо
представив себе изможденное, дергающееся тиком лицо мученика этнографии.
Перелистнул страницу.
Кощунство американской рекламы
«ПРЕЗИДЕНТ УМЕР» — такая надпись аршинными
буквами появилась недавно над Бродвеем, главной улицей Нью-Йорка. Ошарашенные
прохожие замирали на месте и лишь тогда имели возможность прочесть то, что было
написано далее помельче: «бы вне всякого сомнения, ежели бы не носил в нашем
неверном климате теплого шерстяного белья компании „Гарленд“». Представитель
Белого Дома подал на безстыжую фирму в суд за использование высокого титула в
коммерческих целях.
Слава Богу, у нас до такого еще не дошли и
вряд ли когда-нибудь дойдут, с удовлетворением подумал коллежский асессор.
Все-таки государь император это вам не какой-то там президент.
Как человека неравнодушного к изящной словесности,
его заинтересовал заголовок:
Литературные чтения
В обширной зале дома княгини Трубецкой
состоялось чтение профессора И. Н. Павлова о современной литературе, собравшее
множество слушателей. Чтение было посвящено разбору последних произведений И. С.
Тургенева. Г-н Павлов наглядно показал, как низко пал этот талант в погоне за
тенденциозной фальшивой реальностью. Следующее чтение будет посвящено разбору
произведений Щедрина как главного представителя наиболее грубого и ложного
реализма.
Фандорин прочитал и расстроился. У русских
дипломатов в Японии хвалить господ Тургенева и Щедрина считалось хорошим тоном.
До чего же, оказывается, отстал он от литературной жизни за без малого
шестилетнее отсутствие. Однако что нового в технике?
Тоннель под Ла-Маншем
Длина железнодорожного тоннеля под Ла-Маншем
достигает уже 1200 метров. Галереи роет инженер Брунтон бурав-тараном,
работающим при помощи сжатого воздуха. По проекту длина подземного сооружения
должна составить тридцать с небольшим верст. По первоначальному проекту
предполагалось, что английская и французская галереи соединятся через пять лет,
однако скептики утверждают, что вследствие трудоемких работ по облицовке и
прокладке рельс открытие пути состоится никак не ранее 1890 года…
Чуткого к прогрессу Фандорина чрезвычайно
занимал вопрос о рытье англо-французского тоннеля, но дочитать интересную
статью не получилось. Дело в том, что у буфетной стойки уже несколько минут
крутился некий господин в серой паре, которого Эраст Петрович заприметил еще
давеча, в вестибюле, возле главного служителя. Отдельные слова, долетавшие до
слуха коллежского асессора (а слух у него был отменный), показались Фандорину
настолько любопытными, что он читать немедленно прекратил, хотя газетный лист
по-прежнему держал перед собой.
— Ты мне не финти, — наседал серый
господин на буфетчика. — Дежурил вчера ночью или нет?
— Спал я, вашество, — прогудел тот,
мордатый и розовощекий детина с расчесанной на стороны масленой бородой. —
Из ночных тут только Сенька. — Он мотнул бородищей на мальчика,
разносившего пирожные и чай.
Серый поманил Сеньку пальцем. Филер,
безошибочно определил Эраст Петрович, не слишком удивившись. Ревнив Евгений
Осипович, господин обер-полицеймейстер, не желает, чтобы все лавры чиновнику
для особых поручений достались.
— А скажи мне, Сеня, — вкрадчиво
произнес дотошный господин, — был ли минувшей ночью у мамзель Ванды
генерал с офицерами?
Сеня шмыгнул носом, похлопал белесыми
ресницами и переспросил:
— Ночью? Енарал?
— Да-да, енарал, — закивал филер.
— Тута? — Мальчик наморщил лоб.
— Тут, тут, где же еще!
— А рази енаралы по ночам ездеют? —
недоверчиво поинтересовался Сенька.
— Почему же нет?
Мальчик с глубоким убеждением ответил:
— Енарал, он ночью спит. На то он и
енарал.
— Ты… ты смотри у меня, дурак! —
разозлился серый. — Я вот заберу тебя в участок, ты у меня по-другому
запоешь!
— Сирота я, дяденька, — сказал на
это Сенька, и его бессмысленные глаза враз наполнились слезами. — А в
участок меня невозможно, у меня от энтого падучая.
— Сговорились вы все, что ли! —
сплюнул агент. — Ну да ничего, я вас на чистую воду повыведу! — И
вышел вон, громко хлопнув дверью.
— Сурьезный господин, — сказал
Сенька, глядя ему вслед.
— Вчерашние посурьезней были, —
шепнул буфетчик и шлепнул паренька по стриженому затылку. — Такие господа,
что безо всякой полиции башку оторвут. Смотри, Сенька, молчок. Да ведь и сунули
тебе, поди?
— Пров Семеныч, Христом-Богом, —
зачастил мальчик, часто моргая. — Вот как на святую благословенную икону!
Дали-то всего пятиалтынный, так и тот я в часовенку отнес, за упокой матушкиной
души свечечку поставил…
— Как же, пятиалтынный. Ври, да не мне. В
часовенку! — Буфетчик замахнулся на Сеньку, но тот ловко увернулся и,
подхватив поднос, кинулся на зов посетителя.
