Такой же Догилева предстала и широкому зрителю в кино, начиная со знаменитых «Покровских ворот» Михаила Козакова. Про ее героинь того времени никак не скажешь: она пролепетала, она прошелестела, скорее – она хмыкнула, она крякнула. Но не влюбиться в этих румяных, абсолютно душевно здоровых девчонок было невозможно.
Между тем душевное здоровье Догилевой несколько припозднилось – в кинематографе 50-60-х годов ей с ним было бы попривольнее. Нашла бы она тогда, в том времени, и свой театр – может, «Современник», может, Малый театр. В своем времени она своего родного театра не нашла. Да и роли пошли куда более драматичные, с надрывом, с несчастной любовью. «Про любовь» Догилева играла великолепно, если вспомнить хотя бы ее образы в «Забытой мелодии для флейты» Рязанова и «Афганском изломе» Бортко. И комедии ей давались прекрасно – чего стоит одна лишь «Блондинка за углом»! – только вскоре как-то опошлились и выродились и наши комедии, и «сестра наша жизнь». Догилева прекрасно освоила типаж, который потребовался в грубом площадном кино, – жадную, вороватую тетку, способную на все, если злостный житейский аппетит того потребует. Но Догилева способна решать и не только «арифметические», простые задачи в искусстве. Она умеет делать сложно и красиво. Лучший пример – ее соседка из картины Режиса Варнье «Восток-Запад», просто маленький шедевр. Ведь эта коммунальная гадюка-стукачка тоже человек, женщина, ведь она любит и страдает, она отвратительна, смешна, но вдруг ее становится немного жаль, а как только становится жаль – человеческое убожество и подлость этой твари выплывают во всей красе. Варнье не зря хвалил актрису в своей книге – мастерство ее очевидно. В глаза бросается, можно сказать! Как мне жаль, что Догилева ни разу не встретилась с драматургией А.Н. Островского – какое ей было бы там раздолье. Хотя список сожалений можно было бы продолжить – разве один Островский был бы ей по плечу? А Гоголь, а Володин? Случился один Радзинский, в пьесах которого Догилева, было время, игрывала славно. Впрочем, и крупных кинорежиссеров в биографии актрисы было не так много. Наверное, мешали штампы восприятия – ну, Догилева, это так, про лимиту, про девушек-маляров играть. Неправда! Возможности актрисы далеко не исчерпаны. Ее еще не только не съели, но даже и не откусили как следует.
В Татьяне Догилевой есть что-то от пловчихи Светки из «Покровских ворот», для которой главное – доплыть. Упрямица наша всегда – доплывает, то есть добивается своего, попадает в цель, выигрывает. В тоске по театру поставила спектакль «Лунный свет, медовый месяц» как режиссер – и пьеса Ноэля Кауарда была так себе, и актерский состав менялся не раз, да только спектакль жив десять лет и до сих пор идет. Доплыла! Пошли косяком телевизионные сериалы – Догилева и тут взяла свое, снявшись в довольно успешном фильме «Люба, дети и завод». Конечно, это мыло. Но мыло среднеприличного качества, и к тому же – учтена актерская индивидуальность актрисы. В то, что она – Люба и у нее есть дети и завод, зритель поверит моментально. Попала в десятку! Загромыхали телевизионные ледовые «проекты» – мы видим нашу боевую девчонку на коньках, в лихом кураже танцующую и от волнения плачущую со всей страной. Выиграла! Если не первое место, то пущую славу и сочувствие бабушек и тетушек… Татьяна – это вам не Инесса или Регина какая-нибудь, Татьяна – имя, данное Пушкиным национальной Психее, русской душе. Наша Татьяна – человек роя, строя, долга, общего пульса, общего дыхания. Вот так дышит страна – и она будет дышать вот так. В такт. Факт! Простодушная и бесстрашная, она не задумается так прямо и рассказать, что сделала пластическую операцию, или брякнуть что-либо о своей личной жизни. Она бы, может, и не прочь схитрить – но никак. Нечем!
Пошла мода на ток-шоу ни о чем? И с этим она справится, без труда освоив новые правила игры. Ей ли, умеющей все и еще немножко, не разучить этот собачий вальс. Опять доплыла!
Куда ты, Татьяна, сестрица? Куда плывешь? Не дает ответа – а может, его не расслышать в шуме житейских волн, в криках болельщиков? Мелькают в волнах ловкие руки, поворачивается, согласно правилам, сообразительная, крепкая голова. Татьяна Догилева. Советский Союз. «Трудовые резервы»!
Светлана Врагова: «Театр – это я»
«Театру Модернъ» на Спартаковской площади исполнилось двадцать лет. Это один из отрадных уголков театральной Москвы – с оригинальным репертуаром, своеобразным творческим «лицом», прекрасным актерским коллективом и замечательной руководительницей, народной артисткой России Светланой Враговой.
– Светлана, вы недавно стали лауреатом международной премии «Женщины, меняющие мир». Скажите, женщина, которая меняет мир, открывает театры и так далее, это ведь уже не просто женщина, а женщина плюс что-то еще?
ВРАГОВА: Это женщина плюс идея, которая ею движет, женщина плюс вера, которая в ней есть и – «те, кто любит меня, за мной!», как восклицала Жанна д'Арк. Не просто в уголке что-то тихо делать, а полно выразить свою идею.
– Что вами руководило в 1988 году, когда стояли лихие перестроечные годы, шли революции в театрах и театральные «массы» свергали прежних властителей, а вы создали свой «театр-студию на Спартаковской»?
ВРАГОВА: Если говорить о том, какое было «исходное событие», то это – советская власть, застой, когда ничего нельзя было сказать из того, что накапливалось, был страшнейший интерес к западной культуре, к развитию авангардного театра, протест против атеизма. Мы жили как в тюрьме, мало что зная о мире, а в тюрьме люди живут в сказочном состоянии вынужденной аскезы, и у них от этого даже дар предвидения возникает. И вот разжалась сжатая пружина, и у тех, кто не сдался, не скурвился, не ставил про «да здравствует Ленин» (а таких было немного), возникла потребность высказаться сразу и громко. Потому что нам казалось, что вся эта свобода скоро кончится.
– И вы поставили легендарный спектакль «Дорогая Елена Сергеевна» по пьесе Людмилы Разумовской, об учительнице, над которой издеваются ее ученики. Я так понимаю, это был «неласковый» спектакль?
ВРАГОВА: Это был первый театр жестокости на территории Советского Союза. Там играла Оксана Мысина, потом мы с ней расстались, и наши основоположники, которые и сейчас работают в театре, – Олег Царев, Сергей Пинигин. Пьеса говорила об учителе с большой буквы, об Учителе. И я сказала, что во всем мире такой учитель перестает существовать, его больше не слушают. Уважение и преклонение перед учителем кончилось, а это – хаос, это – апокалипсис. Я угадала настолько, что, когда мы играли этот спектакль в Америке, собрался конгресс учителей, и они кричали, что в Америке назревает что-то страшное, что в государственных школах творится ужас, но еще в учителей не стреляли. А через несколько лет мы увидели, что в Америке стали расстреливать учителей. Там высокая степень эгоцентризма, все себя чувствуют пупами земли, и если учитель стоит на кафедре, а они сидят в классе, они должны испытать того, кто над ними как бы возвышается. Это вот равенство и демократия в плохом смысле, в тупиковом состоянии. И потом, действует их ужасная культура, их боевики бесконечные – реальность становится слепком с боевика. Если я стреляю в учителя, значит, я бог. Наверное, раз в жизни бывает такой пророческий спектакль у режиссера… Но это было не случайно. Когда я училась в школе, у меня был протест против учителей, против моей несвободы и моего унижения, потому что я была не такой, как другие и все десять лет школа была каторгой… Когда мы первый раз сыграли «Дорогую Елену Сергеевну» в разбитом, раздолбанном театре, среди осколков стекла, бетона, к нам пришел еще тот зритель, зритель «Таганки», «Современника», зритель Эфроса, потрясающий, требовательный, умный, воспитанный зритель. Потом мы его теряли, он уезжал, он распадался, но в 88-м году еще был, и мы перед ним держали экзамен. Когда закончился спектакль, я стояла за кулисами и слушала тишину, досчитала до двадцати, подумала, что все, провал, – и вдруг начались овации. После нашего особенного зрителя нам ничего не было страшно, никакая страна, а мы много играли в мире. Долго играли в Америке. Столичная критика наша хвалит сдержанно и такими словами не обзывается, как в Америке. А там начали обзываться: меня назвали гениальным режиссером, актеров – бриллиантами, там так принято, но в этом были и свои минусы.
