Честно говоря, я в душе согласилась, что она эльф, – такая Лиза была тщедушная. «Цветочки растут в Булонском лесу, дружочки живут в глубине моего сердца»… Мы полюбили гулять по городу – я, в своих длинных юбках, нарочито строгая, как учительница, и Лиза, с непременным рюкзачком за плечами, разномастными перышками на голове, нервно-оживлённая или заторможенная, сжатая в боевой кулачок и всё-таки доверчивая зверушка.
Она никак не могла согласиться, что жизнь – серьёзная и трудная работа; всё её крошечное мечтательное существо желало цветных уютных миражей, соразмерных её детской девятиметровой комнатке, и от нарядных мультиков про королей и принцесс так легко было перебраться к грёзам собственного изготовления, к анимации заресничной страны. Невозможно было представить, что кто-то осмеливался купить это невесомое тельце, и я надеялась, что Лиза соврала мне, но нет.
– Лиза, скажу тебе честно: однажды, на спор, в шутку и спьяну, «я пошла на панель», но я была взрослая оторва, и, кстати, ничего и не было, мы с этим парнем потом подружились… А ты, чистая девочка, воспитанная студией Диснея пополам с Союзмультфильмом, как могла свалиться в такую грязь? Зачем?
– Да вы, Александра Николаевна, не понимаете, что это всё… мимо, это всё равно не про меня, это – там.
– Как это – там? В твоё тело вторгается чужая отвратительная плоть, а тебе всё равно?
– Да никуда она не вторгается, это ей так кажется. Ладно, вот попробую объяснить. Вы, например, случайно попадаете на одну планету с другой какой-нибудь планеты. Вы тут ничего не знаете, но обратно никак не вернуться. Почему-то. Н у, надо тут, значит, как-то побыть. А вы питаетесь, например, только ананасами, больше вам ничего здешнего не подходит. И можно попасть туда, где ананасы растут, и сколько-то времени продержаться, а потом вас, конечно, друзья найдут и спасут. Обязательно. Но чтобы попасть к ананасам, нужно сто семьдесят красных квадратиков из фольги. А в этом странном мире, где вы сейчас, там есть места, где, если вы разденетесь, дают два квадратика, если разденетесь и закроете глаза – три квадратика, а если ещё ноги раздвинете и немножко потерпите – целых пять. И что, – торжествующе взглянула на меня Лиза чёрными мохнатыми глазами, – вы будете с голоду умирать или пойдёте собирать свои квадратики?
– И нет никаких других способов получить эти красные квадратики?
– Способы есть, и аборигены их знают. Можно триста раз подпрыгнуть на левой ноге – один квадратик. Можно два дня всё время махать руками – это полквадратика. Можно объехать на самокате вокруг планеты – пятьдесят дадут. Но это хорошо для местных, они здоровенные такие, и у них времени много, а вы другая, вы прыгать не можете, и самоката нет. И ананасы нужны – срочно!
3
Лиза материализовалась бесшумно – так вошёл бы в плотную реальность нарисованный человечек. Сегодня она оказалась вымытой, в чистом белом свитере, снятом, видимо, с любимой куклы. Кивнула нам с Карпиковым и направилась к монстере, ладошкой погладила лист, причудливо изрезанный Главным дизайнером.
– А у меня дома цикламены цветут…
Она вернулась домой из притона, где болталась несколько месяцев. Если я в том повинна, капельку царства небесного я себе отхватила.
– Вот и шла бы с цветами работать.
– Чё, в продавцы? Выгонят. Я сдачу не умею давать.
– Нет, в продавцы исключено. Иди в озеленители. Есть такая профессия – родину озеленять. Видела, по весне милые девушки на корточках сидят и цветочки в клумбы втыкают?
– Ага. А население их потом выдёргивает. У нас к каждой клумбе надо мента ставить. Очень осмысленная работа – родину озеленять.
Карпиков оживился. Лиза трогала его одинокое сердце, и он даже позволял ей курить в кабинете.
– Менты, Лизонька, не помогут, менты тоже… россияне. Вам, знаете, подошла бы флористика, цветочный дизайн. Надо закончить курсы, потом поступить в хороший магазин…
– Потом выйти замуж за хорошего человека и повеситься на люстре.
– Да-а… – огорчился Карпиков. – До чего же сильны в нашей молодёжи инстинкты саморазрушения. Что за мир вы построите, жутко представить.
– Никакого мира, Илья Ефимович, этим кислым крошкам построить не дадут. Вы разве не видите, как их обложили? Девочкам внушают, что лучшая профессия в мире – это модель (то есть когда ты – никто и ничто, когда у тебя крадут внешность для общего пользования), мальчикам – что круче всего быть программистом (надо же вынуть из реальности боевой дух). Сильные осуществляют мечты, слабые подражают. Зато игры, наркотики и ритмы – для всех. Мозги надо заквасить где-то лет в тринадцать, продержать человекоединицу в этом состоянии лет пятнадцать, и всё – она безопасна.
– Всю дорогу меня ругает ругательски, я у неё почему-то ответственная за молодёжь. Тут на днях чуть не убила, что мы, молодые, не ходим голосовать и поэтому во всём виноваты. Дармоеды, говорит, социальные приживальщики и балласт истории. Тётя Саша, вы так не переживайте, я буду голосовать – ради вас.
– Так я тебе и поверила. Будете валяться всей коммуной вповалку под кайфом, а ваши зубастые отцы жопу в «мерседес» – и обозревать русские плантации, хорошо ли рабы работают, исправно ли течёт чёрная кровь из скважины мамочки-родины…
Появился Андрюша Фирсов и мигом организовал чаепитие. Он был неисправим – завидев симпатичную Лизу, тут же заблестел глазами, стал прыток и бодр, даже осмелился шутить. Боюсь, что ему нравились все женщины, похожие на женщин.
– Фирсов, ты извини, что я тебя вчера в «Коломбине» за столик не пригласила. У меня был конфиденциальный разговор.
– Да я и не собирался, там такой толстый господин тебя грузил, куда уж нам…
– Это мой бывший муж.
Сообщение произвело впечатление на собравшихся. О бывшем муже никто никогда не слышал. Не слишком впечатлилась одна Лиза.
– Я от Александры Николаевны ничему не удивлюсь, скажут, что она бомбы делает в подполье, – поверю. Я за ней однажды целый день следила, просто так, игра такая. Она не знала, не видела – а оторвалась от наружки по всем правилам науки, как шпионов учат!
– И что ему надо, мужу твоему? – осведомился Фирсов.
– Уговаривал возобновить семейную жизнь.
– А у него как с жилплощадью? – поинтересовался Карпиков. Илья Ефимович, так и не выбравшийся из коммунальной квартиры, где он жил в одной (правда, большой, метров тридцать) комнате, считал жилплощадь источником всех благ и зол, венцом стремлений и пределом желаний.
– Как раз с жилплощадью порядок – четырёхкомнатная в центре.
– Почему же вы разошлись? – изумлённо спросил Карпиков.
Все рассмеялись, кроме него.
– Вам никакой муж ни к чему, – авторитетно заявила Лиза. – Вам надо сразу быть вдовой. С большим семейством и богатой. Чтоб все на цыпочках к вам ходили, слушали, как им надо жить, и за это получали наградные.
