Совет мне показался своевременным и, следуя ему, я перестала
дергаться. Тоже развалилась в кресле, закинула ногу на ногу и, обращаясь
исключительно к Доферти, потребовала сигарету, хотя недели две как бросила
курить.
— Какими судьбами оказалась в такой приятной кумпании? —
спросила я, аристократично попыхивая дымком.
— Где Мукунда, сучка? — опуская приличия, рявкнула
Каштановая Борода.
Рафинированный Доферти от грубости поморщился, но промолчал.
Я тоже поморщилась, но ответила.
— Достопочтенный Шрила Мукунда сейчас совершает полет над
просторами нашей великой страны, — с патетикой сообщила я и буднично спросила:
— Надеюсь, не надо уточнять вектор этого полета?
Услышав мой ответ, Доферти гневно посмотрел на Ангиру Муни,
тот злобно воззрился на Каштановую Бороду, Каштановая Борода втянула голову в
плечи. Один Буранов, сволочь, сохранял хладнокровие. Таким он и в детстве был:
все ему по фигу. Все, кроме меня.
В комнате воцарилось молчание. Такое молчание подобно
гранате — взорваться может в любой момент. Я нервно подумала: «Господи, где же
моя граната? Точнее Тамаркина, как мне ее не хватает. Гранаты, разумеется, а не
Тамарки. Пистолет тоже пригодился бы…»
Первым нарушил молчание Доферти. Говорил он по— английски,
обращаясь только к Ангире Муни.
— Раз Мукунда улетел, — строго сказал он, — следовательно
Мукунда и примет управление всей восточной Общиной. Куда же мы будем нашего
агента внедрять?
Доферти злобно посмотрел на Ангиру Муни.
— Эта часть операции провалена по вашей вине, — все так же,
по-английски, сказал он.
Буранов и Каштановая Борода сидели с видом идиотов,
неспособных понять разговор в силу малограмотности. У них прямо-таки на лбу
отпечаталось, что владеют они всего лишь каким-то русским. О головорезах, не
исключая Коляна, я уже и не говорю: те стояли как глухие. А вот Ангира Муни
заерзал в кресле и огрызнулся на чистейшем английском:
— Напоминаю, мы не одни. Зачем при посторонних эти важные
вопросы поднимать? Понимаю, известие неожиданное, но держите, пожалуйста, себя
в руках. Разве вас этому не учили?
Доферти взорвался и неприлично выругался — даже стыдно стало
за него. Интеллигентный человек, дипломат, шпион… Однако, Ангира Муни оказался
ничуть не лучше — слабонервный народ американцы эти.
— Надо было на месте Мукунду убирать, — распаляясь от
оскорблений и повышая голос, сказал Ангира Муни. — Почему вы его в Америке не
убрали? Говорил же, что из этой затеи не выйдет ничего. Я старался, но Маха
прабху всю обедню испортил.
Услышав это, Доферти так разъярился, что перешел на крик.
— Если здесь, в этой дикой стране его убрать не смогли, кто
рискнет убить Шрилу Мукунду в Америке? — завопил он. — Там пресса поднимет
страшный вой! И у нас нет агентов в восточной Общине. Там Мукунда неуязвим.
Ангира Муни сумел взять себя в руки.
— Надо было устроить аварию по пути, когда Мукунда покинул
Общину и в Россию уехал, — спокойно посоветовал он и добавил: — Умоляю, держите
себя в руках. Если уж взялись при посторонних наши проблемы обсуждать, так хоть
не кричите.
Этот совет окончательно Доферти добил. Бедняга даже
задыхаться начал. Для начала он все оскорбления повторил, а потом как закричит:
— Убрать Мукунду по дороге?! Это невозможно! Не взрывать же
его в аэропорту или вместе с самолетом! Убийство Мукунды не должно быть похоже
на убийство. Ты испортил все, говнюк! Мы столько времени и средств на тебя
потратили! Ты, болван, должен был занять место Мукунды в восточной Общине!
Теперь все прахом пошло! Провал идеологической операции полностью лежит на
тебе! В порошок сотру! Сгною! Изуродую!
Ангира Муни начал панически оправдываться, видимо и ему уже
не до секретов было. Еще бы, после таких обвинений и угроз!
— Я ничего сделать не мог, — закричал он. — Я не всевластен!
Сам Маха прабху ему помогал! Не мог я пойти против воли гуру в открытую. Он и
так уже начал меня подозревать.
Мне стало смешно. Я не стала сдерживаться и расхохоталась.
Все компания уставилась на меня.
— Почему ржет эта дура? — спросила у Буранова Каштановая
Борода.
Буранов пожал плечами и лениво воззрился в потолок,
демонстрируя как ему скучно.
— Господа, — сказал он, — мне надоел ваш английский треп. Я
ничего не понимаю. Давайте перетрем финансовые вопросы, да я заберу эту дурочку
с собой. Мои орлы быстро из нее информацию выколотят.
Ангира Муни его поддержал, правда по-английски.
— Да, давайте займемся финансовыми делами, — сказал он,
обращаясь только к Доферти. — А потом я вернусь к Маха прабху и попытаюсь
исправить ситуацию с восточной Общиной.
— Уже поздно, — буркнул Доферти. — Ничего уже не получится.
Раз Мукунда жив — его поставят управлять восточной Общиной.
— Если не получится с восточной, — ответил Ангира Муни, —
здесь вместо Махи прабху останусь. Так даже лучше. В русской Общине тоже нужен
свой агент.
— Это не тебе решать, — рявкнул Доферти.
Буранов рассердился:
— Господа, хватит трепаться по-английски! Я ничего не
понимаю. Давайте лучше займемся финансовыми вопросами.
Услышав это, я засмеялась еще громче.
— Че ты ржешь? — по-свойски спросил Буранов.
— Ржу потому, — ответила я, — что Великий гуру Маха прабху с
самого начала знал: Ангира Муни никакой не санньяси, а агент ЦРУ — Майкл Берг.
А Доферти, как теперь выяснилось, его начальник. Приехал в Россию всячески нам
вредить.
И я, как ребенок, показала им всем язык. Бывает иногда со
мной такое. Доферти окаменел, Ангира Муни разъярился, а я добавила:
— Великого гуру невозможно обмануть. Он читает прямо в
душах.
— Пора узнать на кого работает эта сучка! — закричал Ангира
Муни, давая знак своим верзилам.
— Мы так не договаривались, — закричал Буранов. — Я возьму
ее с собой!
Его крик потонул в жутком вопле. Вопила, естественно я,
потому что верзилы зверски заломили мне руки. Душа от боли едва не рассталась с
телом.
Дальнейшее описать трудно. Что началось там! Стрельба!
Пальба! До сих пор не пойму как выжила. Когда я не чувствовала уже своих рук, и
душа моя приготовилась к отлету, Колян вдруг, спасая меня, бросился на верзил.
Телохранитель Буранова энергично его поддержал. Я была освобождена, но уже не знала,
хорошо ли это, потому что теперь оказалась на полу под ногами четырех
сражающихся слонов — иначе этих здоровенных мужиков не назовешь. Лишь чудом не
затоптали меня.
