Он вышел из-под душа и протер запотевшее зеркало полотенцем, чтобы увидеть свое отражение. Вид его был ужасен. Потрепанный, обшарпанный и помятый, он сейчас вполне мог бы заменить Вилли Ломана в «Смерти продавца».
— За работу, — проговорил он громко. — Мне надо взяться за работу. Сейлем — это моя последняя остановка. Мне нужно всего-навсего заполучить от этой Фиореллы обещание поддержки, и тогда — клянусь! — я сумею сделать так, что все колеблющиеся станут на мою сторону. Потом я смогу вернуться в Майами, и мне надо будет думать об Эдви... То есть я хочу сказать, что там, в офисе, наверняка уже скопились тонны документов, которые ждут не дождутся моего возвращения. Я слишком надолго выпустил дела из рук, все езжу, езжу... Стану я единоличным руководителем компании или не стану, в любом случае я обязан следить за счетами, которые находятся в юрисдикции офиса в Майами. Мне все равно, что поставлено на карту, я не. могу, не имею права подставлять свою команду!
— Ля-ля-ля! — невозмутимо изрек Амми. — Нет, еще можно добавить: «Шу-би-ду-би-ду!»
Дов был не в настроении для того, чтобы выслушивать подобные шуточки. Он с такой силой дернул за цепочку, что она порвалась, и вышвырнул амулет за дверь ванной комнаты, смутно надеясь на то, что он упадет на кровать и потом не придется ползать по номеру на четвереньках и искать его, если захочется найти.
Дов вытерся полотенцем, подобрал с пола сырую от пота одежду, распаковал чемодан, оделся, привел себя в порядок и только потом посмотрел, нет ли на кровати амулета. На кровати его не оказалось, и это не очень удивило Дова. Он так и думал, что ему не повезет. Поверхностное обследование пола в спальне также не принесло ощутимых результатов. Дова слишком сильно истощил в эмоциональном отношении увиденный им сон, потому он не горел особым энтузиазмом в плане длительных поисков ехидной побрякушки. Найти ее надо было поскорее.
— Ну же, Амми, намекни, — проговорил Дов. — Я решил, что все-таки попытаюсь разыскать Фиореллу нынче вечером. Да, понимаю, уже почти десять вечера, но в такое время королеве ведьм звонить не так уж и поздно. Если она скажет, что мне можно к ней зайти, то я так и сделаю. Могу с тобой пойти, могу без тебя — как хочешь. Ну так что? Идешь со мной или предпочитаешь дуться? Смотри пропустишь все самое интересное.
Ответом ему была полная тишина.
— Отлично. Будь по-твоему. У меня нет времени тебя уговаривать. Увидимся позже.
Он вышел из спальни, не сказав больше ни слова.
Оказавшись на ночной улице Сейлема, Дов вытащил мобильный телефон и набрал домашний номер Фиореллы. Гудок звучал за гудком, но никто не отвечал — даже автоответчик. Дов уже собрался было отключить телефон, вернуться в гостиницу и снова попытаться разыскать Амми (и посмотреть, не сможет ли его безотказный амулетик наладить альтернативный контакт с королевой ведьм), когда вдруг в трубке раздался щелчок и послышался женский голос, негромкий, низкий и приятный.
— Это «Кот и котел». Почему бы вам не заглянуть к нам и не обменяться чарами? В данное время мы работаем допоздна, чтобы удовлетворить все ваши потребности в колдовских чарах. Фиорелла слушает. Чем я могла бы помочь вам?
Дов представился и получил на редкость теплое приглашение явиться в магазин к королеве ведьм как можно скорее. («Как вам несказанно повезло, мистер Богги, что мой домашний телефон обработан заклинанием перевода звонков. Так же надежно, как пейджер, и совсем не так надоедливо»). Дов нашел место для стоянки прямо перед «Котом и котлом», но не стал относить это на счет удачи или магии. В конце концов, час был довольно поздний, туристический сезон еще был далеко не и разгаре, а большинство добропорядочных жителей Сейлема сидели дома.
В книжном магазине горел свет. Света было море. На самом деле магазин был освещен, как Macy's под Рождество, да и народу внутри толпилось почти такое же множество. Как только Дов открыл дверь и вошел, он оказался с ног до головы в женщинах. Они предстали перед ним в таком же изобилии форм и расцветок, как тот жевательным мармелад, из которого штампуют рыбок, червячков, медвежат, акул, паучков — словом, целый Ноев Ковчег чистых и нечистых зверей, от которых потом портятся зубы. Высокие и коротышки, толстухи и тоненькие, скромницы и нахалки, хохотушки и меланхолички с глазами, кожей и волосами всех цветов, наличествующих в природе или созданных за счет чудес химии, косметики и контактных линз, они проносились и проплывали мимо книжных стеллажей, и плетеные корзинки, висевшие на их согнутых в локте руках, ломились от покупок.
Дов почувствовал, как часто забилось его сердце от страха. Он вовсе не боялся того, что его растопчут или раздавят. И уж конечно, его не пугали женщины сами по себе. Напугало его совсем другое: каждая из этих женщин вела себя так, будто его тут не было. Их взгляды то ли попросту отскакивали от него, либо пронзали его насквозь, как будто он был невидимкой. Это явление не сопровождалось какой-либо враждебностью со стороны женщин и даже грубостью. Зал магазина пульсировал магической энергией. Прежде Дову ни разу не случалось ощущать такой энергии, собранной в одном месте. Женщины были и источниками магической силы, и ее жертвами, потому что магия владела ими и не позволяла им догадаться о существовании Дова.
Это очень огорчило его и озадачило. Он не понимал, как ему быть. Он подумал было, не позвать ли Фиореллу, но тут же отказался от этой мысли. А вдруг сосредоточенная в этой комнате магическая энергия делала его не только невидимым, но и неслышимым? Что, если очень скоро он вообще мог раствориться в этой реальности и очутиться... где?
— Мистер Богги? — Фигуристая зеленоглазая блондинка материализовалась рядом с Довом и взяла его за руку. — Меня зовут Фиорелла. Я очень рада видеть вас.
Он попытался улыбнуться ей, но им по-прежнему владел безотчетный страх. Фиорелла сочувственно посмотрела на него.
— О, бедняжка, — проговорила она. — Неужели мы и вправду так сильно сконцентрировали чары? Прошу прощения. Пойдемте со мной. Нам будет лучше поговорить в кладовой.
Дов позволил ей вести его, словно маленького мальчика. Так мама водила его за собой, когда ходила по магазинам.
— Вы не должны чувствовать себя плохо, — сказала Фиорелла. — Такое бывает часто в те вечера, когда магазин работает допоздна.
— Так это... женская магия? — спросил Дов хриплым и дрожащим голосом.
Фиорелла улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
— Может быть. Большинство из моих покупательниц проводят свои будние дни так, что к ним относятся чуть лучше, чем к мебели. Те, кто окружает их дома и на работе и в жизни вообще, предпочитают не замечать их — за исключением тех случаев, когда от этого уж точно никуда не деться. Порой это происходит из-за того, что они недостаточно хороши собой, или недостаточно молоды, или неправильно одеваются, или выбрали для себя не ту работу. Это матери с маленькими детишками, на которых не обращают внимания люди, полагающие, что настоящая работа — только в офисе. Это женщины, которые совершают величайшие подвиги, но которые становятся видимыми только тогда, когда кому-то взбредет в голову спросить их о том, когда же они собираются выйти замуж и родить детей. Это дамы, которые носят платья восемнадцатого размера и никак не могут втолковать продавцу, что им нужна помада такого цвета, какая подходит только тем, у кого размер не больше второго. Когда-то они были одиннадцатилетними девочками, которые хотели играть не в «бутылочку», а в «ускоритель элементарных частиц». Они заставляют большинство мужчин и некоторых женщин нервничать. И знаете, что еще? Им не нравится, что их не замечают. Вот почему они приходят сюда. Они ищут волшебства, они хотят узнать, как снова стать видимыми. И вот когда их собирается здесь достаточно много, они непроизвольно вырабатывают энергию, из-за которой другие испытывают на себе то самое отношение, которое изо дня в день достается этим женщинам. Они ничего не могут с собой поделать.
