— Как видите, monsiuer
[64]
, я рассуждаю вовсе не так насчет Тум-Тума, как вы. Он со мной очень, очень давно. Хотите — верьте, хотите — нет, но я его люблю.
— Ах вот как? Ну, если любите, то тут уж ничего не попишешь. Я готов поверить во все, в чем только присутствует любовь.
— Что ж, тогда я надеюсь, что вы поверите мне, если я скажу так: несмотря на то что вы обещали вашу поддержку моему брату, у нас все равно может быть общее дело.
— Вот как? — Мистер Боунс поправил свой цилиндр и посмотрел на Пиц с интересом. — И какое же дело?
— Учеба, — ответила Пиц.
— Учеба? Разве я похож на школьного учителя, ma fille?
[65]
Мистеру Боунсу явно нравилось, как протекает их беседа.
— Нет, но на наставника очень похожи.
— На наставника, на наставника... — Старик пошевелил пальцами — так, будто его посох превратился в флейту. — Наставник, проводник, поводырь... Но куда бы вы хотели, чтобы я вас повел, если бы я вправду был поводырем? По какой дороге вы бы желали пойти? Куда вам хочется идти?
Пиц сунула Мишку Тум-Тума в сумку и предложила:
— А можно я скажу вам после ленча?
В комнате за прилавком заведения под названием «Aux Roi Gris-Gris» Аврора подала кофе. Она была в том самом наряде, который носила, чтобы потрафить туристам, вот только вместо чалмы у нее на голове были телефонные наушники с микрофоном. Наливая кофе в чашки и подавая Пиц подносик с печеньем, она с кем-то оживленно переговаривалась — по всей вероятности, с брокером. Лексика, типичная для «Уолл-стрит джорнэл», перемежалась с той, которая принята в журнале «Форчун». Аврора трещала без умолку и при этом ухитрялась копаться в папке с бумагами, но что характерно, не пролила ни капли кофе и не уронила ни крошки печенья. И Пиц, и мистер Боунс обрадовались, когда она наконец оставила их наедине, и в комнате воцарилась тишина.
— Ну вот, — произнес мистер Боунс. — Теперь мы сыты и довольны, и может быть, вы скажете мне, чего вы от меня хотите?
Пиц отпила глоток кофе.
— Мне хотелось бы узнать о той дороге, по который идете вы, мистер Боунс, — сказала она. — Что об этом написано в документах компании, мне известно: вы — жрец культа вуду. Но что это значит?
— А как вам кажется? — с хитрецой осведомился мистер Боунс.
— Вы бьете в барабаны, водите хороводы вокруг костра и вонзаете булавки в кукол, чтобы поразить своих врагов, — холодно отозвалась Ниц. — Погодите, не так: это вы думаете, будто я так думаю! Я к вам приехала в поисках ответов, а не на дуэль.
— Правда? А я полагал, что вы приехали для того, чтобы выхлопотать у меня поддержку, необходимую вам для захвата власти в «Э. Богги, Инк.».
— Так и было, вот только вы сказали мне, что уже пообещали поддержать моего брата. Раньше я бы жутко разозлилась. Я не знаю, чего бы я только ни сделала ради того, чтобы уговорить вас передумать. Из кожи вон вылезла бы, как говорится. Теперь все не так. Я не одна на свете, у кого есть свобода выбора. И даже тогда, когда чей-то выбор не совпадает с моими желаниями, я все равно должна уважать его.
— Звучит просто замечательно, — изрек мистер Боунс и потер кончиками пальцев подбородок.
— Ой, да не врет она, зуб даю! — послышался из сумки сдавленный голосок Тум-Тума. — Послушайте, эта девчонка сильно изменилась, а в доказательство тому у меня в заднице — яйца скорпионихи! И уж если она говорит, что ей до лампочки, что вы будете играть на стороне Дова, значит, так оно и есть.
— Вот как? — Мистер Боунс наклонился вперед и испытующе посмотрел в глаза Пиц. — Да, да, вижу, все так и есть, — проговорил он, снова откинувшись на спинку кресла. — Вам и вправду нужны истинные ответы. Моя вера, мой опыт на самом деле что-то означают для вас, для вас это не просто фотографии или дешевые сувениры, которые можно привезти друзьям.
— Да каким еще друзьям?! — пискнул Тум-Тум. Мистер Боунс метнул в сумку свирепый взгляд, и Пиц только рассмеялась.
— А знаете, он прав, — сказала она. — У меня не друзья, а сплошные деловые знакомые.
— Но разве нельзя иметь и тех, и других? — Мистер Бонус ласково погладил ее руку. — Вы просили меня, чтобы я вам рассказал, чем занимаюсь, о той дороге, которую для себя избрал. Эта дорога начинается далеко отсюда, в Матери-Африке. Во времена племенных войн одни чернокожие крали других чернокожих мужчин и женщин и отводили их к тем чернокожим и смуглым людям, которые обитали в странах мечетей и минаретов. Эти работорговцы, в свою очередь, переправляли их на побережье и отдавали их тем людям, которые молятся в церквях. Наконец, после долгих дней и ночей немыслимых страданий эти несчастные украденные души пересекали океан и оказывались на этой стороне, и тут их приводили на невольничьи рынки на продажу. У них отбирали все — одежду, родных, свободу и даже имена. Что еще можно было отобрать у них? — Он сгорбился в кресле, закрыл глаза и устало выговорил: — Только их богов.
— Ой, будет вам! — воззвал к старику Мишка Тум-Тум, подтянувшись вверх и ухватившись за ручки дорожной сумки Пиц. — Вот этого-то как раз ни у кого не отнимешь!
— Да? Ты так думаешь, petit? — с печальной улыбкой спросил мистер Боунс. — Да, конечно, а как еще ты можешь думать: ведь у тебя вместо мозгов — опилки. Ласковыми речами порой некоторых людей можно увести из одной веры в другую, но меч, хлыст и огонь работают быстрее. Когда мои предки попали сюда и попытались удержаться хотя бы за то единственное, чего у них не отняли физически, им твердили, что почитание этих божеств, как и почитание предков, — невежество, примитивность, зло! Их наказывали за это — и говорили, что для их же блага, для блага их бессмертной души. Вот так они узнали о том, что ваша бессмертная душа — это всего лишь другое название спокойствия вашего хозяина.
— Работорговцы боялись своих рабов?
Для Мишки Тум-Тума это оказалось новостью. Мистер Бонус кивнул.
— Они уговаривали себя, успокаивали мыслью о том, что оказали нам потрясающую услугу тем, что привезли в свою страну, кормили и одевали по своему вкусу. И они никак не могли понять, почему же мы не благодарны им за все эти милости. Наша неблагодарность была еще одним доказательством нашего дикарства, а ни один умный человек не станет доверять дикарям, которые шепчутся у него за спиной, хранят какие-то тайны и совершают диковинные ритуалы, во время которых проливается кровь. Шепчутся-то наверняка о нем, а тайны — наверняка заговоры, а пролиться очень скоро может его собственная кровь!
— Bay. Вот это, я вам доложу, паранойя так паранойя.
Медвежонок перевесился через край сумки и ухватился за юбку Пиц. В конце концов она взяла его и усадила к себе на колени, откуда ему был лучше виден мистер Боунс.
— Если за тобой и вправду охотятся, то это вряд ли назовешь паранойей, — проговорила Пиц, рассеянно гладя медвежонка. На пол упало несколько песчинок из аризонской пустыни. — Просто хозяева думали, что рабы не имеют никаких причин желать их смерти. Они искренне считали, что не сделали ничего предосудительного. С каких это пор честная покупка фермерского инвентаря или предметов домашнего обихода стала считаться преступлением? Ну, то есть они на рабов так смотрели и так о них рассуждали.
