С этим Дов не мог поспорить.
— Но что же это такое, если не похороны?
— Это наша попытка примириться с тем, что неизбежно должно случиться. Как бы сильно мы ни любили Эдвину, сколь бы многим мы ни были ей обязаны, мы понимали, что настанет день, когда нам придется попрощаться с ней. Ведь так происходит со всеми нами, правда? Но в нашей стране смерть застает всех врасплох. Просто удивительно, как мы слышим друг друга на фоне того шума, который производят несколько миллионов людей, со свистом проносясь мимо кладбищ. Мы преклоняемся перед красотой и молодостью не во имя красоты и молодости как таковых, а потому, что старательно убеждаем себя в том, что молодые и красивые никогда не умрут. Мы хватаемся то за одну панацею, то за другую, потому что верим: вот сжуем столько-то батончиков пророщенного зерна — и будем жить вечно, но только если, конечно, запьем их правильной, стопроцентно природной родниковой водой, стоя при этом на Священном Топчаке. Мое поколение не зря прозвали бэби-бумерами: когда нам приходится сталкиваться с неизбежным, мы ведем себя как дети. Вот закроем глаза, зажмем ладошками уши, спрячемся под одеяло — и Смерть нас не найдет.
«Неизбежность... — думал Дов. — Моя мама умрет».
Он знал об этом уже несколько дней, он уже печалился об этом, но теперь он впервые по-настоящему это почувствовал. Его глаза защипало от слез.
— Древние египтяне любили жизнь так же сильно, как ее любим мы, — продолжал Рей Ра. — Они любили все радости и прелести повседневного бытия. Может быть, поэтому они и придумали, как взять эти радости с собой. Но наш подход заключается не только в том, чтобы птица-душа Ба прилетела к нам с водой и пищей, а в понимании того, что настанет день, когда мы будем погребены. Нам, идущим по пути древних, это ведомо, и поверьте мне: знание о том, что сегодняшний день может стать последним в твоей жизни, — это не так страшно, как кажется.
— Вы просто свыклись с этой мыслью, — проговорил Дов. — Так?
Рей Ра кивнул и улыбнулся, от чего голубая краска у него на щеках растрескалась.
— Именно так.
— А этот ритуал — для того, чтобы помочь вам свыкнуться с мыслью о том, что Эдви... что мама скоро умрет?
Рей Ра снова кивнул.
— Чтобы помочь нам в этом, но еще больше — чтобы помочь вам. Мы подумали, что это — самое малое, что мы могли бы сделать для вас, потому что уже пообещали поддержать вашу сестру в качестве будущей руководительницы «Э. Богги, Инк.».
Дов очень удивился тому, что новость о победе Пиц ничуть его не огорчила. Его мучили мысли о более серьезной потере.
— Спасибо вам, — промямлил он, обратившись к Рею Ра. — Вы так добры. Хотелось бы погостить у вас подольше, но... прошу прощения.
Обычная гладкость речи сегодня изменила ему.
«Моя мама умрет. Я больше никогда не увижу ее, никогда не услышу ее голос, никогда не буду злиться на нее за то, что она обращается со мной как с маленьким. Моя мама...»
Он развернулся и опрометью выбежал из храма Сешат-на-Берегу, пока никто не увидел, что он плачет. На бегу он налетел на молодого человека с двумя тяжеленными полиэтиленовыми пакетами. Дов сбил бедолагу с ног, но и не подумал задерживаться. Он бежал, а впереди него летело заклинание призывания такси. Когда Дов выскочил на улицу, машина уже ждала его.
Молодой человек, сбитый с ног Довом, некоторое время сидел в луже ярко-алого фруктового сока и провожал незнакомца взглядом. Вскоре на парадную лестницу высыпали Рей Ра и сопровождающие его лица. Молодой человек перевел взгляд с отъезжающего такси на гору разбитых плодов, потом — на людей, столпившихся на ступенях, и сообщил:
— Гранаты я купил. Я что-то пропустил, да?
— Ничего особенного, Билли-хотеп, — сочувственно проговорила Меритатен. — Пойдем, я тебе пивка плесну.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
— Любезная сударыня, — произнес мистер Боунс с пленительной улыбкой. — Если бы я только знал, как вы хороши собой, я бы не стал так спешить и не пообещал бы свою поддержку вашему брату.
Он поднес руку Пиц к губам и запечатлел на ней нежнейший поцелуй.
— Вы мне льстите, мистер Боунс, — ответила Пиц. — Однако, прошу вас, не переживайте из-за того, что и кому вы обещали. Конечно, я огорчена, но выбор — это ваше личное дело.
Они стояли неподалеку от одного из нескольких новоорлеанских ресторанов с названием «Двор трех сестер». Мистера Боунса Пиц обнаружила тут совершенно случайно, методично прочесывая Vieux Carre — примерно так же, как нашел престарелого жреца-вудуиста ее брат. Подобные поиски мистера Боунса были примерно настолько же эффективны, как если бы Пиц предложила: «Встретимся возле „Двора трех сестер“, не уточнив, возле какого именно из этих ресторанов. Их, как мы уже упомянули выше, в Иовом Орлеане несколько. Поскольку каждому туристу, отправлявшемуся в Новый Орлеан, дома твердили, что он просто обязан поесть во «Дворе трех сестер», разве можно винить новоорлеанских рестораторов в том, что они старались предоставить место каждому желающему.
— Вы столь же милы, сколь и красивы, — сказал мистер Боунс. Он был при полном параде, но было заметно, что посох не так давно подновили. Появились свежие ленточки и новые косточки. Он взглянул на искусно нарисованную вывеску ресторана. Мишка Тум-Тум выглянул из-под клапана дорожной сумки Пиц и по-своему понял это телодвижение.
— Ну! Что случится-то, а? Тебе что, кто-нибудь наковальню на голову уронит, да? — зашипел он на свою хозяйку. — Зуб даю: вот угостишь старикана какой-нибудь вкуснятинкой — и он думать забудет про все, что он там твоему братцу наобещал!
Не успел медвежонок присоветовать Пиц еще чего-нибудь, как мистер Боунс подцепил его под подбородок посохом на манер Эррола Флинна
[62]
в одном из тех эпизодов, где он дерется с кем-нибудь на шпагах, и выудил игрушечного безобразника из сумки. Мишка Тум-Тум описал в воздухе небольшую дугу и упал на подставленную ладонь мистера Боунса.
— Да что же это с вами со всеми такое, а? — жалобно проскулил Тум-Тум. — У нас нынче Всеамериканская Неделя по Метанию Медведей или что? Если уж я должен столько времени проводить в полете, уж тогда выдайте мне хоть пакетик арахиса!
— Petit ours
[63]
, даже не знаю, нравишься ты мне или нет, — с улыбкой проговорил мистер Боунс. — Я думаю вот что: если эта милая барышня рассуждает так же, то я готов предложить ей мою протекцию взамен на твое маленькое жирненькое тельце. Может, тебе не терпится превратиться в первую из куколок вуду новой модели, hein?
Мишка Тум-Тум испустил столь жалобный вопль ужаса, что Пиц не выдержала, выхватила его из рук мистера Боунса и одарила его гневным взглядом. Однако она быстро опомнилась и поняла, что старик просто шутит. Пиц смутилась, неловко улыбнулась и сказала:
