— Нет, каков нахал, а? Просто нестерпимый нахал! Так меня отбрил!
— А я думал, что нестерпимой бывает только изжога, — заметил по этому поводу серебряный амулет. — Изжога и еще волосы у тебя на груди.
— Да он хотя бы понимает, кто я такой? Осознает или нет, где окажется он со всей своей группой, когда я возглавлю компанию?
— Где? Где они окажутся? Под открытым небом, на холоде? На левом поле? В луже? В заднице?
— Попробуй добавить: «вне себя» — это про меня, когда я тебя слушаю, поэтому лучше притихни.
— Эй, что это у нас там с ущемленным «эго»? — Амулет прищелкнул несуществующим языком. — Они всего-навсего забыли встретить тебя в аэропорту. Теперь ты злишься из-за того, что перед тобой никто не рассыпался в извинениях? Раньше тебя подобные вещи не волновали. Ты на них поплевывал. А если даже тебя это и задевало, все равно ты вел себя так, будто все — тип-топ, а эту мелочь возьмем на заметку и прибережем на черный день. Что же вдруг с тобой приключилось?
— Не знаю, Амми. Просто не знаю. — В голосе Дова появились нотки легкого испуга. — Может быть... может, я просто кофе перепил? Вот и стал каким-то нервным, слишком обидчивым. Ты прав. Это на меня не похоже.
— Кофе... — Амми осуждающе фыркнул. — Я к нему даже не прикасаюсь... по возможности. Я и так уже семь суток не сплю.
— Врешь. Ты весь Сиэтл проспал.
— Я не спал, — несколько обиженно отозвался амулет. — Я просто воспользовался временем и занялся дефрагментацией моих систем.
— Каких систем? Ты — амулет, а не компьютер! Ты — талисман, действие которого волшебным образом усилено!
— Между прочим, чары тоже нуждаются в периодическом апгрейде! И не пытайся сменить тему: ты ведешь себя нервно и злобно — даже по собственным меркам. Почему?
— Я тебе уже сказал: не знаю!
Дов выкрикнул последние слова так громко, что таксист повернул голову и попросил его больше так не делать, если он только в самом деле не хочет напугать честного водителя до смерти и заставить его въехать прямым ходом в озеро Мичиган. При-266 стыженный Дов до самого конца поездки не произнес больше ни слова.
Расплатившись с таксистом и получив от него квитанцию (хотя бы тут Рей Ра проявил любезность), Дов подошел к величественной парадной двери храма Сешат-на-Берегу и позвонил в дверной звонок. Никто не вышел. Он снова нажал кнопку — на этот раз он держал палец на ней дольше, но результат оказался тем же самым. И только тогда, когда он решил стукнуть по двери кулаком и она дрогнула от первого же удара, Дов понял, что дверь была не заперта ни на замок, ни на засов, и ее нужно было только легонько толкнуть.
— В аэропорту — никого, у двери — никого... Обиженно бормоча и перечисляя по пунктам все свои обиды, Дов переступил порог дома. Роскошь псевдоегипетского храма произвела на Дова столь же сильное впечатление, как и на его сестру, хотя в его случае восторг в значительной степени пострадал из-за обиды.
— Где же они? В прятки играют? Идиотский Рей Ра. Идиотские гранаты. Идиотские... о-о-о-й! — В поисках хоть одной человеческой души Дов не смотрел под ноги, споткнулся о монументального черно-белого кота и растянулся на полу во весь рост у подножия статуи Тота. — Идиотская кошка! — провыл он, потрясая кулаком вслед удаляющемуся животному.
— Богохульство!
Чья-то тень легла на Дова. Он повернул голову и увидел искаженное недоброй гримасой лицо пожилой женщины. Она была одета в белый балахон из марлевки. На ее оголенных руках сверкали массивные золотые браслеты с сердоликами, на груди покачивалось тяжеленное ожерелье из золотых бусин и бирюзовых скарабеев. Трудно было понять, каков настоящий цвет ее волос и глаз, поскольку она была в парике, да и глаза у нее были чересчур усердно обведены зелеными тенями и черной тушью.
— Я помню это кино, — прошептал Амми, робко выглянув из-за ворота рубашки Дова. — Это же агентша фирмы «Мэри Кэй»
[60]
из «Мести мумии»! Мне особенно нравится тот эпизод, когда она звонит в дверь и говорит: «Динь-дон! Это Эйтен!» Сообразил? «Это Эйтен». Ну? Не врубился? «Это „Эй-вон“!» Ну, ты же не маленький, должен помнить, как распространители из фирмы «Эйвон» ходили со своей косметикой по домам и предлагали ее женщинам? Не помнишь? Ну, это же почти как в «Эдварде Руки-ножницы»!
[61]
Ой, будет тебе, ты должен помнить «Эдварда Руки-ножницы»!
— Амми, — шепнул Дов, — заткнись, а?
Он изобразил одну из самых обворожительных улыбочек из своего арсенала и включил флиртометр почти на полную мощность.
— Ой, здрав-ствуйте! Простите, мне пришлось войти. Вот не думал, что выйдет такая неприя...
— Что ты сделал со священным котиком, Грозой-Всех-Кротов-На-Лужайке-Подстриженной-Во-Славу-Осириса?!
С этой дамочкой, видно, не просто было договориться.
— Боюсь, я на него наступил, — признался Дов и медленно поднялся на ноги. Спереди весь его дорожный костюм был облеплен кошачьей шерстью, но он сдержал раздражение и возобновил атаку. — Он такой красавчик. И как только вы его откормили до таких размеров? Он такой жир... такой большой и сильный!
Дама ухмыльнулась.
— Гроза-Всех-Кротов-На-Лужайке-Подстриженной-Во-Имя-Осириса — не простое животное. Он — священный зверь богини Баст. И на твоем месте я бы помолилась о том, чтобы богиня не слышала, как ты называешь ее драгоценное сокровище жирным.
Поскольку в деле обаяния счет пока был «ноль-ноль», Дов решил переключиться на тактику праведного гнева, которую некоторые иной раз по ошибке принимают за откровенное хамство.
— А я бы на вашем месте помолился бы за то, чтобы об этом, с позволения сказать, разговоре больше никто не узнал. Может быть, вы не знаете, кто я такой? Я Дов Богги из «Э. Богги, Инк.». Слыхали про такое учреждение? Если нет, то пусть ваш главный начальник Рей Ра вас просветит на этот счет. Только благодаря «Э. Богги, Инк.» этот храм считается храмом при том, что храм — это нечто значительное, особенно — для Службы внутренних доходов!
Женщина улыбнулась. Улыбка получилась зубастая и напомнила Дову о священных крокодилах, которых в незапамятные времена щедро подкармливали возле храмов, стоявших на Ниле, а они вносили свою лепту в дело поддержания экологической чистоты великой реки и с удовольствием пожи-269 рали тех, кто приходился не по нраву жрецам. Крокодилы в результате становились необычайно верными и преданными, а их потомство часто сокрушалось о том, что в последующие века религиозный пыл у народа поубавился.
— Угрозы, мистер Богги? Ну, меня-то вы не запугаете. У меня детки-подростки. И вы пока еще не глава «Э. Богги, Инк.», а если и настанет такой день, когда вы им станете, вряд ли вы бросите нас на съедение волкам. Мы слишком ценны для вас как действующий клиент, и вы никогда ничего не станете делать во вред себе. Не будете же вы строить плотину на денежной реке?
