— Я вовсе не утверждал, что поклоняюсь демонам. Я сказал ей, что до смерти боюсь их, — возразил Дов. — Если бы ты не просто болтался у меня на шее, а слушал повнимательнее, то ты, пожалуй, обратил бы внимание на то, что я ни словом не обмолвился о том, кому или чему я поклоняюсь.
— Кроме себя, любимого? — уточнил Амми, выгнув дугой серебряную бровь.
— Послушать тебя, так выходит, что это плохо. — Дов расправил плечи. — А я считаю, что ничего дурного нет в том, чтобы быть прихожанином номер один в Первой Церкви Меня.
— Я вовсе не собираюсь отчитывать тебя за то, что у тебя здоровая самооценка... — начал было Амми.
— Эй! Потише! Уж мне-то ты лучше не говори ничего насчет здоровой самооценки. Это же как наркотик. А потом придется основательно ауру чистить.
— Здорово, очень здорово, — оскорбленно выговорил амулет. — И я еще старался сказать человеку приятное... Ну ладно, все, проехали. Ты — самовлюбленный, наглый эгоцентрист, и если у тебя еще не вывихнулось плечо из-за того, что ты себя то и дело похлопываешь по спинке, то уж точно у тебя очень скоро треснет позвоночник из-за того, что ты все время пытаешься лизнуть собственную з...
— Брат Дов! — Звук теплого, густого, гортанного голоса скатился вниз по ступеням и окатил Дова волной горячего масла. — Мы ожидали вас. Войди и будь нашим гостем, если такова в эти мгновения цель твоей жизни.
Дов устремил взгляд на циклопическую беломраморную лестницу, ступени которой, казалось, были приобретены оптом из набора под названием «Нетерпимость». На верхней ступени этой высоченной лестницы в синей шелковой тунике, с венком из свежесрезанных гардений и в головном уборе из перышек колибри стоял преподобный Ассорти. Он был крепким и бодрым мужчиной лет пятидесяти, с честным, открытым лицом прожженного оратора и телом, красноречиво говорящим о неустанных занятиях под руководством лучших тренеров, каких только можно купить за деньги. Его черные волосы, искусно тронутые сединой только на висках, выглядели так, как могут выглядеть только волосы, которые стригут и подкрашивают лучшие стилисты Лос-Анджелеса за такую сумму (это еще без чаевых), которой семье хватило бы на питание на неделю, если, конечно, эта семья не будет обедать в «Спаго».
[42]
— Преподобный Ассорти, я так рад встрече с вами, — проговорил Дов с улыбкой № 496, сверхсильным экспериментальным прототипом, который он держал в запасе как раз для такого случая.
Преподобный Ассорти управлял своим делом, никуда не переезжая с этого места, дольше, чем существовала в мире бизнеса компания «Э. Богги, Инк.». Данные отчетности, которую Дов изучил с помощью компьютера по пути от Аризоны, подсказали ему, что для того, чтобы заручиться солидной поддержкой общины, руководимой этим человеком, обычной линии ведения деловых переговоров и личного обаяния будет маловато.
«Гляди под ноги, Дов, — мысленно твердил себе он, поднимаясь по белоснежным ступеням, чтобы, добравшись до вершины, пожать безукоризненно ухоженную руку преподобного Ассорти. — Гляди под ноги в прямом и переносном смысле. У этого парня такие мозги, что любое дерьмо он унюхает за десять миль и разглядит в темноте. И чтоб никаких обещаний золотых гор, никаких клятв, возможность исполнения которых ты не сможешь доказать тут же, прямо на месте, никаких долговых расписок — ни в буквальном, ни в переносном смысле. Он увидит тебя насквозь и тут же потребует к ответу. Когда хочешь одержать победу над большим специалистом по фальшивкам, лучше не врать.
— Ах, брат Дов, как это мило с вашей стороны, что вы решили навестить нас, — проговорил преподобный Ассорти, проводя Дова через высоченный дверном проем в святилище. — Необычайно жаль, что наша встреча происходит на фоне столь печальных обстоятельств. Я до сих пор помню тот день, когда ваша драгоценная матушка обратилась ко мне с предложением создать Объединенный Митраический Орден с «Э. Богги, Инк.». Мне все кажется, что это было вче…
— Гм, прошу прощения... — Дов остановился рядом с гобеленом с изображением преподобного Ассорти в одеждах ацтекского императора, убивающего гидру, на крыльях у которой четко и ясно были прописаны слова «РАЗБРОД» и «ШАТАНИЕ».
— Объединенный Митраический Орден, — довольно любезно повторил преподобный Ассорти. — Так тогда называлась наша община. О, простое, скромное, робкое начало! Однако все стало не так-то просто и робко с тех пор, как ваша матушка обучила нас методам соединения нашей коллективной веры и превращения оной в ощутимую силу. Не говоря уже о ее неоценимых советах в таких делах, как, за что нам следует, а за что не следует платить правительству.
Преподобный Ассорти шагал вперед, а Дов — рядом с ним, и в конце концов они дошагали до следующих дверей. Эти двери были украшены вставками-панно из золотой парчи, бордового панбархата, голубой парчи с бронзовыми крапинками, шелка цвета морской волны, темно-синего муара и серебристых ручных кружев.
— Мамочки родные! — воскликнул Амми. — Это с кого же, интересно знать, такую шкурку содрали, а?
— О, как забавно, брат Дов! — вырвалось у преподобного Ассорти. — Что же это такое? — учтиво осведомился он, наклонился и вгляделся в маленький амулет. — Ах-ах... У меня когда-то был точно такой же. Он был прикреплен к аппарату телефакса в офисе Благословенных Хранителей Священной Актуализации — именно так называлась наша божественная миссия два года назад. Это был дар от Эдвины. А вы почему его носите с собой?
— О, он... Это последняя модель. Она имеет гораздо более совершенные технические характеристики, — ответил Дов слишком поспешно и чересчур бойко.
— Понятно. — Преподобный Ассорти улыбнулся и потрепал Дова по плечу. — Ну-ну, сынок. Нам всем наверху одиноко. — Картинным жестом распахнув двери, он добавил: — Но мы все по-своему с этим боремся.
Все великолепие главного святилища Безмятежной Обители Непрерывного Подсчета Очков обрушилось на Дова с блеском и экстравагантностью фейерверков, устраиваемых четвертого июля.
[43]
В зале выстроились ряды плексигласовых скамей. Сверху лился розоватый свет, благоприятно сказывавшийся на внешности прихожан, В дальнем конце устланного белой ковровой дорожкой прохода возвышался помост длиной не меньше футбольного поля. По обе стороны от помоста вверх взвивались две легкие винтовые лестницы, на ступенях которых выстроились два хора — женский и мужской. Хористы и хористки как на подбор были необычайно стройны, милы и симпатичны, а одеты они были в цветастые саронги. Перила лестниц были обвиты цветущими лианами. Как только руководитель хора увидел вошедшего преподобного, хор тут же завел песнопение. Повсюду цвели тропические цветы, и Дов был готов поклясться в том, что расслышал негромкие трели тропических птиц и крики обезьян, эхом разносившиеся по святилищу. Где-то — непонятно где — оркестр, составленный из стальных барабанов
[44]
играл гимн трясунов.
[45]
