Она слабо улыбнулась.
— Рада это слышать. Тем более что с вами-то я могла разделаться давным-давно, будь у меня в мыслях навредить вам.
Теперь застонал уже Стирлинг.
— Господи, надо же было мне так проколоться!
— Ну, ненамного сильнее, чем я… только… гм… при большем стечении зрителей.
— На поединке с Кутой?
Она хихикнула.
— Если верить Моргане, бритты владеют довольно богатым арсеналом рукопашного боя, но я-то видела айкидо. Его трудно с чем-либо спутать.
— Да, пожалуй.
— Мне интересно, не нашли ли среди пленных Лайлокена? Ирландцам не терпится прибрать его к рукам.
— Я думаю. И, честно говоря, я не вижу лучшего способа продемонстрировать королевское правосудие. Надо приказать тщательно осмотреть всех пленных и убитых. Ну и конечно, на повестке дня совет королей. — Он галантно предложил ей руку.
Что-что, а возможность дружеских отношений с офицером С.А.С. не виделась Бренне МакИген даже в самом диком сне. Она потрясенно улыбнулась и продела руку ему под локоть. Как знать, возможно — а вдруг? — есть еще хоть какая-то надежда? Если не в их собственной временной линии, так хоть в этой? Ради этого стоило жить и стараться. И впервые за много, много лет она была в этом не одинока.
Лайлокена нашли живым — он прятался с остатками саксонского войска в снесенном водой лагере. Его притащили в залу совета — вырывающегося из рук, с головы до ног покрытого грязью. При виде Даллана мак Далриады менестрель завизжал и забился в руках державших его солдат еще сильнее. Пинком его заставили опуститься на колени. Тем временем в залу входили все новые запыхавшиеся от подъема на холм короли и принцы. Арториус рассаживал их по местам, подчеркнуто игнорируя сидевшую слева от него Ганхумару.
— Благодарю вас всех за то, что собрались так быстро, — негромко произнес Арториус. — Нам многое предстоит обсудить. Уважаемые принцы, ваши отцы назначили вас своими официальными представителями в этой битве. Совет, который я созываю, во многом является частью этой битвы. Решения, которые мы примем сегодня, будут определять жизнь Британии на протяжении всего грядущего столетия.
Стирлинг переводил взгляд с одного лица на другое и ни в одном не увидел несогласия — только суровую решимость сделать все, что нужно, чтобы принятые решения оказались верными. Даже у королев и принцесс, многие из которых наблюдали за ходом битвы, а некоторые и сами вели своих солдат в бой, на лицах было точно такое же спокойное, замкнутое выражение вождя, от которого зависит жизнь тысяч людей. Такого зрелища Тревор Стирлинг не видел еще ни разу: помещения, полного лидеров мирового уровня, закаленных жизнью как сталь, единых в своих целях и стремлениях, готовых на все, чтобы защитить свои народы, свой образ жизни.
И более того, готовых добиться этого законным путем на королевском совете.
В противоположность им на лице Лайлокена и его невидимого гостя, Седрика Беннинга — террориста мирового уровня, бившегося с той же настойчивостью за интересы своей культуры, — не было видно ничего, кроме страха за свою жизнь.
Судьба Беннинга, человека, готового хладнокровно убить не только тысячи мирных жителей «вражеского» города, но и миллиарды невинных душ мира, чье будущее он хотел уничтожить здесь, решалась в этой зале, на этом совете.
Решалась именем закона.
— Саксы разгромлены, — продолжал Арториус. — Наголову. Их короли сдались и находятся у нас в плену. Этот совет должен также определить судьбу королевств, находившихся под их властью. Мы захватили около двух тысяч их солдат, однако от Кэйнта до Кэр-Дарнака остаются еще тысячи саксонских поселенцев. Этот совет должен определить, как надлежит править этими саксами — или же изгнать их, выслать обратно в Саксонию и Ютландию, на земли их предков. И еще наш совет должен определить будущее отношений Британии с Ирландией и Далриадой.
По помещению пронесся негромкий ропот. Весть о заключенном брачном и политическом союзе уже разнеслась по крепости. Медройт сидел, гордо выпрямившись, как бы с вызовом сжимая руку Килин. Килин тоже сидела, гордо подняв подбородок — юная, прекрасная, но в глазах ее застыла скорбь, стереть которую не под силу было, возможно, даже времени. Наверное, она и сама не понимала, что эта боль в ее взгляде, повидавшем столько смерти и страданий, сколько и не снилось большинству смертных, лучше любого другого аргумента говорила в пользу союза, который защищали здесь они с Медройтом.
— И наконец, — ледяным тоном продолжал Арториус, глядя сверху вниз на Лайлокена, — нам предстоит решить судьбу саксонского шпиона, предателя Британии, повинного в гнусном отравлении целого далриаданского города. Мне представляется, что он испробовал свои бутыли со смертью на далриаданских ирландцах, дабы вызвать вторжение ирландцев в британские королевства в момент, когда, как ему было известно, армии бриттов стягивались на юг. И еще мне представляется, что он намеревался одарить этой своей смертью все города в Британии и Ирландии, все крепости, все деревни и хутора, до которых он успел бы добраться, — и что его союзники-саксы поступили бы так же, используя это же его средство. Я обвиняю Лайлокена, саксонского шпиона и предателя, в заговоре с целью уничтожения народов Британии и Ирландии. Этот совет определит степень его вины и вынесет справедливый приговор.
Грязное лицо Лайлокена приобрело зеленоватый оттенок. Он стоял на коленях, уставившись взглядом в пол, не в силах посмотреть в глаза тем, кого так чудовищно предал. О чем думал сейчас Седрик Беннинг, Стирлинг не имел ни малейшего представления — но твердо вознамерился узнать. Арториус тем временем начал перекличку присутствующих королей и представителей королевских родов. Представленными оказались практически все королевства Британии — даже Айнис-Уэйт, от которого присутствовала одинокая, но спокойная и уверенная принцесса Иона.
— Первым делом давайте решим судьбу пленных саксов. — Арториус махнул рукой, и в залу ввели саксонских королей и принцев — грязных, со связанными за спиной руками. — Эйлле и Кута Сассекские, Седрик и Креода Уэссекские, gewisse, изменники Британии, убийцы правивших родов тех королевств, которые они захватили. Что скажете вы, короли и королевы Британии, об их дальнейшей участи?
Дебаты были предельно короткими, приговоры — решительно суровыми. Глядевшего прямо перед собой невидящими глазами, хранившего молчание Куту единогласно постановили обезглавить. Насчет Креоды мнения разделились: одни предлагали повесить его за шею, чтобы он висел, пока не умрет, другие — просто выжечь ему глаза и пустить побираться по дорогам до конца его дней. Вконец лишившийся духа принц пал на колени.
— Прошу вас… Я не убивал никого из тех несчастных в Пенрите, это все Кута — он и его…
Кадориус остановил его взмахом руки и испепеляющим взглядом.
— В моих глазах твое преступление стократ хуже, чем его, gewisse. Ты привел их к нам, захватив с собой в Рейгед. Ты пособничал им, ты добивался места в совете Рейгеда. Ты жалкая, бесхребетная, дрожащая тварь, недостойная ни сочувствия, ни жалости. Когда твои дружки учиняли резню в Пенрите, пошевелил ли ты рукой, дабы удержать их от убийства невинных младенцев?
