Кадориус с Анцелотисом переглянулись и, прихватив по дороге свои тяжелые деревянные щиты — мало какой подлости можно ожидать от саксов, — поспешили на стену. Когда они добрались до места, смотревшего прямо на королевский шатер саксов, всадник добрался почти до подножия стены.
— Креода! — буркнул Кадориус себе в бороду. И правда, это оказался изрядно побледневший принц Уэссекса.
— Привет, gewisse! — окликнул его Кадориус. — С какой вестью от своих заморских хозяев ты к нам явился?
Принц Уэссекса побледнел еще сильнее и прикусил губу: двойное оскорбление попало точно в цель.
— Я принес послание от Седрика, короля Уэссекса! — крикнул он в ответ.
— И что может коварный убийца, узурпатор Уэссекса сказать нам такого, что представляло бы интерес для британских королей?
Белое как мел лицо Креоды разом побагровело.
— Мой отец, король Уэссекса, требует, чтобы вы бросили все эти глупости. — Он махнул в сторону только что отстроенных крепостных стен. — Мы можем морить вас голодом столько времени, сколько пожелаем! Неужели вы заставите страдать своих женщин и детей, по глупости полагающих себя в безопасности, когда мы готовы гарантировать им жизнь, буде вы послушаетесь голоса рассудка и сдадитесь нам без боя?
Прежде чем кто-либо из британских королей собрался ответить, тишину прорезал женский голос:
— Не смей говорить мне про гарантии со стороны саксов!
Это была принцесса Иона; она стояла на стене, гордо выпрямившись, и темные волосы ее развевались на ветру, а серые глаза полыхали гневом. Креода охнул, узнав ее.
— Да, должно быть, ты удивлен, увидев меня живой! — крикнула она ему сверху вниз. — Я-то знаю, чьим золотом заплачено предателям Айнис-Уэйта! Я сама, своими глазами видела, как обращаются саксонские псы с беззащитными британскими женщинами и детьми. Они бросали моих малолетних сестер и братьев на мечи, они пили из черепа моего отца! От тебя разит смертью и подлостью, предатель. Убирайся прочь с моих глаз! Возвращайся к своему Эйлле и лижи ему задницу сколько угодно, ибо это у тебя лучше всего получается! И пусть ответ Британии будет таким!
Она вырвала из рук оцепеневшего от неожиданности солдата дротик и со всех сил метнула его вниз. Дротик угодил в шею Креодиного коня, и несчастная скотина, взвизгнув, вскинулась на дыбы, сбросив своего седока прямо в грязь. Громогласный торжествующий рев вырвался из сотен глоток, обрушившись на перепачканного, копошащегося в грязи принца.
Трясущаяся от ненависти Иона плюнула в сторону Креоды и повернулась к нему спиной. Анцелотис вовремя бросился к ней и подхватил, не дав ей упасть на землю. Он осторожно повел ее к дому и сдал с рук на руки Ковианне Ним.
— Позаботься о ней, — негромко попросил он. — Должна же она хоть немного отойти от того горя, что ранит ее сердце.
— Идем, Иона, — шепнула Ковианна. — Я помогу тебе отдохнуть.
Анцелотис возвращался по стене к Кадориусу и остальным королям, когда утро прорезал рев боевых горнов. Странное дело, он слышался не со стороны королевского шатра саксов, но с северного склона. Он бросился туда и увидел, как маленький отряд из пяти всадников, вырвавшись из северных ворот, устремился вниз по склону на саксов.
— Какого черта! — поперхнулся Стирлинг.
Всадники налетели на пехоту, с разбегу ударив своими пиками в деревянные щиты. Первая цепь саксов опрокинулась, но другие сразу же навалились на всадников с флангов, отрезая им дорогу к бегству. Один из бриттов полетел с лошади, и его тут же зарубили топорами. Остальные тщетно пытались прорваться вниз. Когда пешие саксы потащили верховых бриттов из седел, лошади, кусаясь и лягаясь, расшвыряли тех в стороны. Оставшиеся четверо всадников развернули лошадей и поскакали вверх, обратно к воротам. Им вдогонку полетели копья, поразившие двух из четырех лошадей. Однако всадники их остались целы, и все четверо благополучно укрылись за воротами.
— Ради Бога, что это означает? — спросил Стирлинг.
— Это означает, — пояснил стоявший у него за спиной Кадориус, — что мы стараемся убедить саксов в том, что отчаянно пытаемся прорваться сквозь их кольцо с просьбой о помощи — и что мы слишком слабы для этого.
Стирлинг стиснул зубы, но кивнул. Ему тоже приходилось посылать людей почти на верную смерть. Жесткая необходимость отнюдь не делала это легче, и в глазах Кадориуса виднелась та же боль, которую испытывали Стирлинг с Анцелотисом.
— Значит, началось, — процедил Стирлинг сквозь зубы. — Игра в кошки-мышки…
— Мужайся, — негромко произнес Кадориус, положив руку ему на плечо. — Пока они не в силах причинить нам большого вреда; к тому же поступок Ионы разжег наших людей куда лучше, чем это удалось бы тебе или мне.
На это по крайней мере Стирлинг не нашелся, что ответить.
Так они и стояли в ожидании саксов. Промозглый день сменился промозглым вечером, а саксонская армия продолжала приготовления, сооружая вокруг Бэдон-Хилла все новые боевые платформы. Еще четыре раза посылал Кадориус всадников вниз, имитируя попытку прорыва, пробуя силу противника, выявляя его сигнальную систему и слаженность действий пехоты. И все четыре раза всадников отбивали обратно, с каждым разом все с большей легкостью, ибо и саксы начинали постепенно действовать как единый боевой организм. Кадориус говорил очень мало, Анцелотис — еще меньше. Стирлинг выжидал удобного момента испробовать первый из своих сюрпризов.
К исходу второго дня осады мирные жители, укрывшиеся в крепости, начали выказывать признаки напряжения.
— Чего они не нападают? — спрашивала женщина у сменившегося со стен солдата, торопливо глотавшего горячую похлебку. — Их же больше, так чего они не нападают?
Анцелотис задержался рядом с ней.
— Они хотят, чтобы мы боялись, — негромко произнес он.
Женщина в крестьянской одежде удивленно обернулась и охнула, узнав его.
— Прощения прошу, король Анцелотис, — пролепетала она.
— Нет, — улыбнулся он, положив руку ей на плечо. — Это законный вопрос, и он заслуживает ответа. Они надеются, что у нас не хватит терпения ждать и что мы лишимся боевого духа ко времени, когда они пойдут на штурм.
Взгляд ее возмущенно вспыхнул.
— Грязные псы! Вот уж не дождутся они этого со всеми своими штучками!
Анцелотис улыбнулся, глядя, как она, пылая возмущением, делится со своей соседкой новостью о коварстве проклятых саксов. Гениально, Анцелотис, усмехнулся Стирлинг. Совершенно гениально! Ты вновь вдохнул в них боевой дух.
Ну да, вздохнул тот. Еще бы сохранить его подольше…
Стирлинг дождался наступления темноты, потом прошелся по лагерю, собирая отобранных еще неделю назад бойцов. Дождь перестал незадолго до вечера, и сквозь прорехи в пелене туч засияли звезды. Трудно было сказать, как долго продержится прояснение, но упускать такой возможности Стирлинг не собирался.
