— И заткни пасть, — добавляю я. — Никаких истерик, а то мы сами тебя заткнем.
Хороши, нечего сказать, дали провести себя как желторотые юнцы. Если бы не подлокотник, все пришлось бы начинать сначала. Пока Ричи следит за девицей, я беру сумочку и роюсь в ней. Естественно, там ничего нет. Водительские права на имя Донны Уотсон.
— Поехали, — говорит Ричи, — все по новой. Как тебя зовут?
— Я вам уже сказала, — тявкает она.
— Шейла Седрик?
Она молчит. Я подхожу, и от моего короткого, резкого удара голова ее запрокидывается. Она не ожидала, и ей в первый раз становится страшно.
— В следующий раз у тебя из носа хлынет кровь, — говорю я. — Как тебя зовут?
— Донна Уотсон.
— Ничего общего с Шейлой Седрик, — замечаю я. — Это настоящее?
Я замахиваюсь, она отскакивает назад.
— Настоящее.
— Где Луиза Уолкотт?
Молчание. Я меняю руку. На этот раз из носа у нее потекла кровь. Она пытается вытащить платок и вытереть пиджак.
— Оставь, — говорю я. — Потом постираем. Мы еще не закончили. Где Луиза Уолкотт?
— Пять миль от того места, где вы меня остановили, — отвечает она. — За Уивер роуд нужно свернуть влево на Фолз роуд, а там — первая улица направо — не знаю, как называется. Дом стоит среди вязов, крыша видна с дороги.
— Это точно? — спрашиваю я.
— Клянусь вам.
Я швыряю ей скатерку, и она пытается устранить нанесенный ей ущерб. Костюм ее весь в крови.
— Что ты делаешь у Луизы Уолкотт?
— Так, по мелочи. Всего понемногу.
— А поточнее, — прошу я. — Не то возьму веревку и отхлещу тебя по заднице.
— Я осуществляю связь. Сегодня я была у Гаи Валенко. Мне нужно было забрать пакет, который должны были принести до пяти часов.
— Сколько вас у Луизы?
— Достаточно, — заверяет она, — и мы вас еще сцапаем, сутенеры чертовы.
— Ты уже это говорила. — замечаю я. — Как Луиза подцепила Гаю?
— Не знаю.
Я приподнимаю ее одной рукой, а другой стаскиваю с нее юбку. Я и так довольно сильный, а когда злюсь, становлюсь еще сильнее. Она даже не пытается сопротивляться.
— Приготовилась? — спрашиваю я. — Ричи, дай-ка мне твой ремень.
— У меня же штаны упадут, — говорит Ричи.
— Ничего страшного. После можешь ее слегка отодрать… для разнообразия.
— Негодяи! Убийцы! По…
Должно быть, она хотела сказать: подонки, но окончание потонуло в моей ладони. Она пытается укусить меня, но не может открыть рот так, чтобы ухватить мои изящные ручки.
Я переворачиваю ее задницей вверх, и Ричи начинает хлестать.
— Грех жаловаться, — бросаю я. — Мы лупим тебя ремнем из крокодиловой кожи — самый шик.
Она извивается как червяк. На заднице появляются красные полосы — по-моему, очень симпатично.
— Немного левее, Ричи. Там совсем белый уголок.
Она истошно вопит, но слышно не очень, так как мы ткнули ее лицом в диванную подушку.
На пятнадцатом ударе Ричи останавливается.
— Достаточно, — говорит он. — Мы уже имеем обширное расширение сосудов, а до локального травматизма пока доводить не будем.
По мне — так чистой воды тарабарщина. Я отпускаю девицу. Она встает в полном бешенстве: глаза горят, вся в поту, прическа помята, женщина в таком состоянии — просто прелесть, в особенности если на ней только чулки и коротенький пиджак. Она вот-вот заорет, но я поднимаю руку. Она орет, но недолго. Я снова швыряю ее на диван, опять она в той же позиции, что и раньше — вниз животом.
— Ничего не поделаешь, — вздыхаю я, — сама напросилась. Давай, Ричи. Как в Библии.
Ричи стоит в нерешительности. Затем смеется и идет на кухню. Он приносит пустую бутылку и аккуратно ставит ей на задницу. Я так сильно смеюсь, а она так ерзает, что ей удается вырваться, и прежде чем я прихожу в себя, она обрушивается на меня с кулаками. Затем оборачивается и видит, что Ричи просто загибается от смеха. Тогда она перестает меня бить и принимается плакать, совсем как маленькая девочка, закрыв лицо ладонями.
— Оставьте меня, — всхлипывает она — Да, я уродина, грязная потаскуха, но не издевайтесь так надо мной. Я больше не буду. Они меня заставили.
Какая досада. Мне было гораздо удобнее, когда она злилась. Я встаю и беру ее за руку.
— Ладно, — говорю я, — иди вымой физиономию, а потом мы поговорим спокойно.
Она покорно следует за мной в ванную. Я снимаю с нее пиджак, выпачканный кровью, мою ей лицо, расчесываю ей волосы. Ей холодно. Я прошу у Ричи халат, и он извлекает из чемодана банный пеньюар. Не понимаю, как ей может быть холодно при такой температуре, мы с Ричи просто погибаем от жары. Должно быть, у нее такая реакция. А на нас солнце действует по-другому — мы-то нормальные люди.
Я отвожу ее в другую комнату, вид у нее более презентабельный, чем раньше. Ричи отправляется приготовить еще по коктейлю — сейчас мы дернем: она — чтобы согреться, мы — освежиться. Столь противоречивое действие оказывает алкоголь на человеческий организм, — сказал бы Ричи.
— Так как же Луизе удалось зацепить Гаю? — спрашиваю я.
— На вечеринке. У Луизы в банде ее собственный брат. Он и два-три его дружка. Вы знаете, ее брат не совсем…
— Мужчина, — подсказываю я.
— В общем, — продолжает она, — он предпочитает мужчин. А она использует их, чтобы клеить девушек, потому что они очень привлекательны внешне и водят знакомства с целой кучей других парней из хорошего общества, а это своего рода пропуск во все дома. Так вот, как-то раз они напоили Гаю до смерти. Не так уж трудно заставить девушку напиться — достаточно сказать ей, что она не сможет столько выпить, и она непременно захочет доказать, что сможет.
— С молодыми людьми такое тоже случается.
— Не знаю, — отвечает она, — я имею дело только с женщинами. В тот день, когда Гая изрядно напилась у одного из дружков Ричарда, ей стало плохо, и они, как галантные молодые люди, принялись за ней ухаживать — воспользовались ситуацией и сделали ей укол. Само собой, ей стало гораздо лучше, и она пристрастилась к этой штуке. Вначале Луиза хотела лишь заполучить саму девочку для приятного времяпрепровождения, но когда узнала, кто она такая и что у ее отца возмутительно много денег, ей в голову пришла мысль женить на ней Ричарда, чтобы завладеть бабками.
— Эта Луиза — самая настоящая свинья, — говорю я.
— Да, — соглашается она, — но, клянусь вам, она изумительно занимается любовью.
— О? — восклицаю я — Она не может сделать вам ничего такого, чего не могли бы сделать мы сами, к тому же, у нас есть и другие возможности.
