Тихонько подхожу к кровати. Свет с улицы едва освещает комнату, так как шторы плотно задернуты. Я откашливаюсь.
— Фло… — зову я ее вполголоса. — Вы здесь? Вам нехорошо?
— Да… — отвечает она, едва дыша. — Мне нужно было прилечь.
Я натыкаюсь на груду шмоток, и это позволяет мне определить, в каком костюме она решилась прилечь. Обычный гимнастический костюм, правда, после тренировки, когда настает время принять душ.
Вперед. Сомнения в сторону. У этой малышки Фло и вправду прелестные голубые глаза. Цвета сапфира — как я люблю.
Она, должно быть, растянулась на кровати, я смутно различаю белизну ее тела. Приближаюсь. Едва я подхожу, она тут же хватает меня за руку и валит на кровать.
Уф! Еще немного, и она прихватит меня так, что обман раскроется. Но пока еще все в порядке. Я обвиваю ее руки вокруг своей шеи. Сижу на кровати, спустив ноги на пол; она полулежит. Я прижимаюсь к ней, чтобы еще раз продемонстрировать накладные груди, раз уж ей так этого хочется…
— Снимите же его, — говорит она в нетерпении.
Я при этом едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Ее пальцы теребят застежку бюстгальтера, Раз, два… она стаскивает все сразу.
Нужно действовать. А то будет поздно. Я подбрасываю в воздух этот ненужный предмет, припадаю губами к ее губам и наваливаюсь на нее всем своим телом.
Все идет как надо, — похоже, она любит и мальчиков тоже. Она даже знает, что в таких случаях требуется делать.
V
С тех пор прошла целая неделя, и как-то раз я просыпаюсь прекрасным весенним утром, в самом разгаре июля — и это не так уж удивительно, как кажется на первый взгляд: весна — это еще и состояние души, весенний день вполне может иметь место круглый год. Меня ждет несколько писем. Откроем. В первом за смехотворно низкую плату предлагается курс психоанализа. Второе напоминает, что школа сыщиков в Вичите, Канзас, не имеет себе равных в мире. И третье — уведомление о помолвке. Кто же выходит замуж? — моя добрая подружка Гая… А счастливый избранник — некто Ричард Уолкотт.
Так-так. Я хватаю телефонную трубку. Она у себя.
— Алло? Гая? Это Фрэнк Дикон.
— О Фрэнк! — говорит она.
Она произносит только это, причем без всякого выражения.
— Ты выходишь замуж, Гая?
— Я… я все тебе объясню, Фрэнк, но не по телефону.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Ты уже встала?
— Я… да… но…
— Я сейчас приеду. Ты мне объяснишь.
Не вижу причин, почему бы мне не заняться немного Гаей и ее замужеством, если так мне подсказывает мое сердце, а? Я всегда был уверен, что именно я найду ей мужа, этой Гае. Поэтому меня слегка задевает то, что я никогда ничего не слышал о вышеупомянутом Ричарде Уолкотте. В особенности же мне хочется посмотреть на его рожу. Если я позволю родителям Гаи самим заботиться о ее замужестве, это будет самым настоящим преступлением: им глубоко на это наплевать — и тому и другому; к тому же их никогда не бывает дома. А теперь вы должны отметить про себя скрытую пользу всех этих рассуждений: вы ничего не заметили, а я уже оделся.
А дальше все очень просто.
Я спускаюсь; машина, дорога, остановка, лестница:
— Здравствуй, Гая.
— Фрэнк, — произносит она.
Мы в ее спальне, обставленной с безумной простотой, столь дорогой для этой дорогой девочки, — белое с золотом и метр ковра на полу — метр толщины, заметьте.
— Кто этот Ричард Уолкотт? — спрашиваю я.
— Ты его не знаешь, Фрэнк.
Она сидит перед туалетным столиком на какой-то умопомрачительной штуковине из золоченых прутьев; на ней атласный халат кремового цвета — чудовищная безвкусица. Гая шлифует ногти вставленной в хромированную оправу шкуркой зебры. Это никому не причиняет вреда — ни ногтям, ни шкурке.
— И когда же ты меня с ним познакомишь? — спрашиваю я.
— Фрэнк, — говорит она, глядя мне прямо в глаза, — ну зачем тебе это?
Я тоже смотрю на нее, и она отводит глаза. Сегодня Гая выглядит неискренней. Кобылка, похоже, заупрямилась. Я подхожу.
— Дай мне руку, моя прелесть, — говорю я.
Я задираю рукав халата и целую ее руку как раз в том месте, где видны следы уколов. Затем опускаю рукав.
— Если ты его любишь, кошечка моя, — прекрасно, — говорю я, снова глядя ей прямо в зрачки. — Одевайся, заедем за Ричардом и пообедаем все вместе.
— Ты понимаешь… я… я и так уже договорилась пообедать с ним и с одним его приятелем…
— С его шафером, как я полагаю, — говорю я.
Она кивает.
— Ну что ж, замечательно, — говорю я еще раз. — Ты представишь меня как своего шафера, и мы славненько попируем вчетвером. Ну давай, быстро.
Я хватаю ее под мышки и ставлю на ноги, затем раскидываю по углам ее роскошное дезабилье. Вид у нее при этом явно обеспокоенный. Она вот-вот заплачет и во всем мне признается… но Гая берет себя в руки.
Эта девица в подобном виде являет собой целое зрелище.
— В каком ящике у тебя лифчики? — спрашиваю я.
— Я их никогда не надеваю, — говорит она обиженно. — Ты находишь, что мне это так уж необходимо?
— Вовсе нет, — отвечаю я. — Просто ваши штучки нужно держать под колпаком. Я бы тебе посоветовал носить лифчики с «косточками».
Она смеется.
— Фрэнк, я тебя обожаю.
Похоже, она малость расслабилась. Я помогаю ей одеться, чисто по-дружески. Что самое замечательное в наших с Гаей отношениях — время от времени она может быть настоящим другом. Я в нее не влюблен, но не хочу, чтобы ее сделали шлюхой — или кем похуже.
Я болтаю всякий забавный вздор, и она смеется без остановки. Гая расчесывает свои кудряшки перед зеркалом, которое занимает весь простенок между двумя окнами, подкрашивает губы помадой — все — хватает сумочку и останавливается прямо на пороге своей спальни.
— Для обеда еще слишком рано, — говорит она.
— Пустяки, пойдем просто погуляем.
Она стоит в нерешительности.
— Ты обещаешь мне, что не выкинешь какую-нибудь шутку?
— Какие шутки? — возмущаюсь я с самым что ни на есть невинным лицом. — Я хочу пойти с тобой погулять, потом мы вернемся ровнехонько в то время, когда у тебя назначено свидание с твоим женихом. Клянусь тебе.
Легким жестом руки отбросив все свои сомнения, она устремляется вниз по лестнице. В два прыжка мы спускаемся с крыльца, и едва она успевает сесть в машину, я трогаю с места.
— Давай перекусим в какой-нибудь забегаловке по дороге — устрицы, молоко.
Между нами говоря, молоко, я думаю, ей ничуть не повредит. Кажется, оно оказывает противоядное действие. В нем полно витаминов. Да и правительство его тщательно проверяет.
