Мужчина и женщина вздрагивают.
– Мы БОЛЬШЕ не будем НИЧЕГО делать! – Парень сжимает кулаки.
– Ну и ладно, ну и ладно, ну и ладно... – успокаивается женщина.
Парень шумно вдыхает несколько раз через нос и выдыхает, сложив губы трубочкой. Кладет руки на стол и вдруг улыбается.
Женщина сидит, смотрит на губы парня, брови ее сначала медленно ползут вверх, потом так же медленно опускаются. Ее маленький рот вздрагивает, разжимается и чуть тянется в стороны.
Теперь мужчина переводит взгляд с парня на женщину.
– Мы не будем! Слышишь? Мы не будем! – Женщина смотрит на мужчину.
Он все еще напряжен.
– И ты ничего не будешь делать! Слышишь? И ты больше ничего не будешь делать! – Она почти не разжимает рта.
Мужчина хмурится, потом кивает, ищет что-то в кармане брюк, вытягивает под столом ноги.
Женщина берет с блюдца эклер и начинает есть улыбающимся ртом.
Парень, аккуратно расправив тоненькие белые провода, вставляет в уши малюсенькие наушники.
Мужчина, глядя на них, стягивает с правой ноги ботинок.
Подходит зареванная официантка, собирает грязную посуду, мятые салфетки, мотает головой, то ли прощаясь, то ли благодаря. Уходит на кухню.
Парень барабанит пальцами по столу.
Женщина разворачивает салфетку и долго вытирает шоколад с губ.
Мужчина, чуть приподняв ноги над полом, делает ступнями круговые движения. Сначала ногой в ботинке, потом той, что в носке. Блаженно вздыхает, отводит назад полные плечи.
И тут... В кафе... Совсем с другой стороны... Входит Матильда. Как ни в чем не бывало, весело и суетливо.
Первым делом забирает свою сумку у женщины, затем садится и достает помаду.
Парень смеется, женщина сначала сдерживается, но скоро тоже принимается хохотать.
И только мужчина опускает голову на ладони.
Матильда улыбается.
Впрочем, как всегда.
SUBLIMATION
– Когда я в очереди сидел – там у них радио орало, чтобы, наверное, не слышно было звук этот противный... Когда сверлят... Ну... Сначала там муть была про диких свиней в Белизе... Как писают твари метров эдак на десять... Потом тоже, в принципе, говно, ток-шоу, типа про экологическую катастрофу, но не в этом дело, там один пидор рассказывал сначала про точку кипения, потом про точку испарения... А потом про эту... Как ее... Ну, другую точку... Ну, вернее, в другом веществе, нет, точнее, при другой температуре там, или давлении вообще... Есть такая точка, когда твердое тело переходит в газообразное, минуя жидкость... Ну представь, кусок камня себе лежит, а потом сразу газ и ничего... Понял?.. И называется все это – сублимация...
Мойщик вытер руки о длинный белый фартук и, не закрывая рта, обернулся к человеку в черном костюме, который, казалось, совсем его не слушал.
– А зуб-то вылечили? – Человек в костюме залез в рукав, разогнул руку и чуть выдернул манжет белой рубашки.
– Зуб?.. Вылечили.
– Больно было?
– Больно.
– Нет, б..., я никогда не пойду.
– И по-английски это – sublimation, я в словаре посмотрел... Красиво, да? – Мойщик замолчал, но рот не закрыл, ополоснул последнюю тарелку, засунул ее в громадную посудомоечную машину и нажал кнопку «пуск».
Машина дернулась, замерла, и тут же по трубам в нее потекла вода.
– Послезавтра мне лететь... Жена ждет. Звонила вчера, спрашивала, купил туфли или нет...
– Да помню я! – Человек в костюме явно занервничал, и когда сверху позвали менеджера, с облегчением побежал туда.
Там, в зале, его ждала женщина с родинкой над губой, и как только он появился, она всем телом подалась к нему. Он, все еще поправляя рукав сорочки, отшатнулся. Женщина раздула ноздри и выдохнула:
– Это недопустимо...
Менеджер достал из кармана плоскую стальную зажигалку.
– Это не может так оставаться... Вы меня понимаете...
Менеджер испуганно улыбнулся.
– Я такой никогда не была... Это просто невозможно. – Она говорила негромко, но с нажимом на каждое слово.
– Вы можете объяснить мне, что произошло?
– Как вы не понимаете, если я вам говорю!
Менеджер несколько раз закрыл и открыл глаза.
– Вы хотите сказать, что до меня вам никто не говорил? – Женщина подняла брови.
– Я не очень понимаю...
– Господи, чего уж там не понять...
– Я...
– Нужно просто взять и поменять, я не хочу казаться навязчивой, упаси бог, но это же возмутительно, в самом деле... Я вошла и чуть не упала просто.
– Не упали?..
– Ну, это я иносказательно, я себя такой не видела! Это же пугает!
– Где?
– В туалете...
– В туалете что?
– Я чуть не упала, когда увидела! Нужно принять меры.
– Хорошо.
Он схватил за рукав пробегающего мимо мойщика в белом, но уже чуть мятом фартуке, и зашептал ему на ухо. Мойщик, не закрывая рта, развернулся и побежал в сторону туалетов.
– Не волнуйтесь, мы примем меры.
– Не поймите меня превратно, но это необходимо сделать, в конце концов, для репутации кафе. Это же унизительно, такое искажение... Я, конечно, не приняла это как оскорбление лично в мой адрес, но...
– Мы все сделаем... Пожалуйста, не волнуйтесь.
Тем временем мойщик с открытым ртом долго стучал в женский туалет, потом вошел туда, проверил все, вышел и на всякий случай заглянул в мужской. Там, у писсуаров, лицом к стене стоял грузный мужик и сосредоточенно писал. Мойщик проверил кабинки, толстяк обернулся на звук. У него было красное воспаленное лицо. Мойщик, вращая головой, осматривал помещение.
– Как вы похожи на одного моего друга! – Толстяк закончил и теперь застегивал штаны.
– Что вы сказали? – Мойщик умудрялся говорить, не закрывая рта в паузах между слов.
– Я сказал, что вы похожи на моего друга, только у вас акцент другой.
– А какой акцент у вашего друга?
– Австралийский. А волосы у вас точно как у его жены.
– То есть я напоминаю вам обоих одновременно?
– Пугающе? Не правда ли?
Мойщик пожал плечами и побежал наверх.
Там менеджер все еще стоял перед женщиной, и руки его, сжатые в кулаки, топорщили карманы.
– Его нужно просто поменять... – Женщина решительно взмахнула рукой.
