– Ну не будем звонить в полицию...
– Что с тобой?
– Ничего! Ты чего, не понимаешь... Если сейчас этим займется полиция, мы остаток нашего путешествия проведем в участке... Это-то понятно? Нас будут допрашивать, а спать мы будем на цементном полу...
От этого стало холодно, и я поплотнее замоталась в шарф. Спать на цементном полу не хотелось.
– Но мы затопчем все следы для следствия.
– Ты рассчитываешь еще раз там побывать?
– Не-ет, – она замотала головой.
– А по поводу следов – ты права. Нужно идти туда и стереть все наши отпечатки. Пусть его найдет уборщица или хозяин квартиры. Это будет более натурально.
– Это нехорошо.
– Что?
– Не заявить...
– А как ты объяснишь, что ты делала в чужой квартире?
– Расскажу, как все было...
– Ага, а они тут же поверят. Как ты не понимаешь, что мы единственная зацепка, которая есть у следствия. Я тут смотрела серию документальных фильмов про американские тюрьмы... Знаешь, сколько невиновных там отсидело?.. И какое количество оправдали через десятки лет после казни? А помнишь...
Через полчаса мы уже терли ручки зловещей квартиры ватными тампонами, смоченными дорогим тоником для лица, который я купила в аэропорту в «duty free».
– Хороший тоник! – Моя подруга опрокинула бутылку на следующий тампон.
– Да.
– И запах приятный...
– Приятный... Я за него сорок семь фунтов отдала.
– Я люблю «Shiseido»...
– Если бы я знала, что им буду протирать!
Я засмеялась, подруга за мной – глядя на нас, можно было подумать, что подружки весело проводят выходные.
– Теперь идем искать гостиницу.
– Жалко, депозит здесь не вернут...
– Не вернут...
– И в гостиницу нам нельзя.
– Что значит – нельзя? Ты что, собираешься жить с покойником?
– А ты нет?
– Нет!
– Думаешь, что когда его найдут, а потом разнюхают, что сюда приезжали две особы... Заплатили депозит и сбежали, никому ничего не сообщив, оставив за собой только утопленника... Устанешь объяснять, что мы вдруг передумали и решили жить в гостинице, просто так, без особых на это причин. Нет... Нам нужно здесь жить, как ни в чем не бывало, будто мы в этой квартире наверху никогда не были...
– Я не смогу...
– Тогда идем в полицию. Спать на цементном полу...
– А может, он того...
– Что... Того?
– Жив...
– Жив?
– Ну да... А мы даже не попытались его спасти...
– Он же серого цвета... Ты чего?
– А может, у него просто такой нездоровый цвет лица... А мы даже не попытались оказать ему первую помощь...
– Ну да... Только искусственное дыхание – рот в рот – ему, чур, будешь делать ты... Договорились?
Она замолчала и будто стала на размер меньше.
– Почему он просто не прыгнул в канал... Освободил бы всех от этой ужасной необходимости...
– Если бы все, кто хочет убить себя, думали об эстетической стороне вопроса – вряд ли они в конце концов на это пошли... Смерть в целом штука совсем не эстетичная...
– А почему ты решила, что это суицид?
– А что?
– Мне кажется, он спокойно принимал ванну, а его просто кто-то с силой дернул за ноги, и он захлебнулся...
– Дернул за ноги?
– Ну да.
– Как это?
– Я читала, что если человека, лежащего в ванне, внезапно дернуть за ноги так, чтобы голова его оказалась под водой, он от неожиданности начинает хватать ртом воздух, и легкие его мгновенно заполняются водой...
– Так ты что думаешь – его убили? – спросила подруга шепотом.
– Конечно... Видела там, на столике в гостиной, два бокала из-под вина?
– Да ты что...
– Да.
– Ужас.
– Но самое ужасное не это...
– А что?
– А то, что убийца может сейчас находиться в этом доме...
У подруги постепенно расширились глаза, будто раздвинулись лепестки диафрагмы в объективе.
– Что же нам теперь делать?
– Думать...
– Думать?
Тут заорал входной звонок, и мое сердце опять рвануло со своего обычного места вверх. Там оно застряло и колотилось бешеной белкой.
Подруга сидела напротив с вытаращенными глазами, крепко зажав рукой рот.
– Это... Полиция. – Я глотала, проталкивая сердце на место.
– Мама! – Через ее пальцы это прозвучало: «Мы-мы...» Зазвонили опять, и я, набрав в легкие воздуха, решила не поддаваться ни на какие провокации полицейских, прошла по гулкому холлу и решительно распахнула дверь.
В дверях стоял высокий итальянец с бутылкой «проссеко» в одной руке и связкой ключей в другой. У него были крупные руки, смешливые глаза и ярко очерченный рот.
– Мениа имя Лоренцо...
– ...
– Лоренцо Бернатти.
Я молча протянула ему руку – он подхватил ее и поцеловал.
– Мне сказали ваши проблемы, там в магазин, – и я вам помочь. Я имею остерию «Ал Бакарето». – И как доказательство он опять покрутил ключами. – У вас тут небольшой недоразумение, – я готов помогать.
Он вошел внутрь.
– Вы согласен?
Мы кивнули разом и успокоились. Он вынес на балкон подушки для кресел. Зажег свечу. Открыл бутылку «проссеко», разлил по двум стаканам, а сам принялся убирать в комнате. После первого бокала стало легче.
– Я даже не знала, что такие мужики существуют, – прошептала я под звук работающего пылесоса...
– Ты что?
– Что?
– Дура?
– Что?
– Он же того...
– Чего?
– Он здесь неспроста...
– Что ты имеешь ввиду?
– Он явно с ними!
– Да? С кем?
– С этими!
– С которыми что?
– Которые все это устроили... труп и все прочее...
– Ты думаешь?
– Я знаю! – Пылесос замолчал, и это «Я знаю!» прозвучало гулким набатом...
Мы замерли, но пылесос заработал опять...
– Думаешь, пришел бы он, если бы здесь было все чисто?
