— Конечно, Валь еще мал. Может, он и не знает, что его вынуждают шпионить. Встретился кое с кем, рассказал кое-что, разжился мышиным хвостиком… Вы слышали! Он признался: ему заплатили за помощь. Кто мог ему заплатить? Уже три смены светил, как нам объявили войну…
Теперь соседи явно сочувствовали Корчебранцу и бросали на Валя недобрые взгляды.
Подкорник засуетился:
— Не думаю, нет, не думаю! Но в чем-то ты прав, сосед! Валя, ушранца этого, давно пора проучить!
Отец обернулся к сыну и стал на него орать — громко, чтобы все слышали. Чтобы никто не думал, будто мальчишку жалеют — не наказывают за озорство. Он плохой древоруб, вот в чем дело. Из-за этого все напасти. В дупло его — вот куда! (Но не в петлю — как шпиона.)
Вокруг закивали, выражая согласие.
— Делай как знаешь, сосед. С дуплом ты долго тянул. И видишь, что получилось. — Корчебранец был недоволен. Все и так давно знали про Валя, про его негодные уши. Но Подкорник при этом был председателем гильдии.
* * *
Сколько времени Валь отсидел в дупле? Смену светил или больше? Здесь ничего не видно. Рассвело уже или нет? Сильно болела ступня. В горле саднило. Это же запах дыма! Отец рассказывал Валю, как охотники жарят древорубов на вертелах. Вдруг какой-то охотник пронюхал, кто здесь сидит, и теперь готовится к пиру?
Дым проникал во все щели. Стали слезиться глаза. Валя начал бить кашель. Он стал кричать и колотиться в дупле:
— Пожалуйста, кто-нибудь! Выпустите меня! Заберите меня отсюда!
Пусть это будет охотник. Пусть Валя наколют на вертел. Только не быть одному! А вдруг и среди охотников есть какой-нибудь добрый…
— Парень! Ты выбрал для отдыха неподходящее место.
Духи, кто это? От испуга у Валя перехватило дыхание.
— Вот изуверы! Нагородили. Эй, внутри, потерпи.
Кто-то снаружи пытался выломать сучья, загородившие вход. Сучья сопротивлялись. Но человек был настойчив, и скоро в темнице Валя образовалась брешь.
— Ну, выбирайся отсюда!
Валь застыл, как смола, затвердевшая на коре: он же видел его, этого человека. Там, во владеньях охотников, где попался в ловушку крылатый. Как же его называли?
— Вылезай, говорю! Пожар!
Валь попытался вылезти и тут же, ойкнув, осел. Лицо его было грязным. Под глазами круги.
— Что — уже ноги не держат? Сколько ты без еды?
Листвинус! Вот это кто. Так его называли охотники.
Листвинус ухватил мальчишку под мышки и вытянул из дупла.
— Я тебя где-то видел?
Валь опустил глаза и ничего не ответил. Но лекарь уже рассматривал его порезы и ссадины:
— Ну и дела! Постарался ты, парень! и то сказать — древоруб. У тебя под кожей целый древесный склад. Быстро с этим не справиться. А времени уже нет. Надо сматываться отсюда, пока еще можно дышать. — Листвинус посадил мальчишку перед собой на лошадь. — Выберемся — и решим, что с тобой дальше делать.
* * *
— Парень, придется терпеть!
Лекарь привез мальчишку в трактир «Большая лосиха», заплатил за комнату, разложил откуда-то взявшийся инструмент и принялся за работу. Валь очень старался терпеть, но порой не выдерживал и вскрикивал — слабенько, тихо, стараясь не помешать тому, кто его лечил. Листвинус время от времени приговаривал что-то ласковое, вроде: «Ну ты даешь! Однако же! Ну и иголки! Почище, чем у ежа! Тебе бы служить игольницей!»
Валю от этих слов и ловких движений лекаря было очень жалко себя — так, что хотелось плакать. Наконец Листвинус смазал ранки пахучей мазью и протянул мальчишке тонкую длинную щепочку:
— Все. До Белого Солнца наверняка заживет. На вот, держи на память. А дерево не вини. Оно не могло догадаться, что ты — плохой древоруб.
— Важ… Откуда… Вам рассказали?
Откуда Листвинус знает, что Валь — никчемный ушранец?
— Так я же умею читать! А у тебя на лбу написано (в глазах Листвинуса заплясали зеленые огоньки): «Мальчишка — не древоруб!»
Валь шмыгнул носом.
— Я научусь…
Листвинус с сомнением покачал головой:
— Вряд ли стоит стараться. Лесной пожар устроили древорубы — подожгли сухую траву. За ней загорелся подлесок. Рассчитывали, что огонь напугает животных. Хотели загнать их в чащу.
— И тогда охотникам станет нечего жрать. Они подохнут от голода. Победа будет за нами! — Валь слышал эти слова бессчетное множество раз и произнес по привычке, без всякого выражения, голосом заржавевшей музыкальной шкатулки.
Лекарь без лишних слов влепил ему подзатыльник:
— Хочешь обратно в дупло?
Валь громко шмыгнул носом и замотал головой.
— То-то же! Головы у древорубов хуже гнилых пеньков. Серебра захотели! Да каждое дерево в сердце Леса — само по себе сокровище.
Эти деревья знали Хозяина Кéйрэ.
Валь вытаращил глаза. Листвинус тут же смягчился:
— Кейрэ — старое слово. Так лесные жители называли Белого Лося. Ты когда-нибудь видел лося?
Валь кивнул: да, видел. Только издалека. Это был бурый лось. И еще на ярмарке, где отец торговал стволами: там всегда продавали шкуры. Много лосиных шкур. И отдельно — рога.
На этот раз лекарь поморщился, будто почувствовал резкую горечь во рту:
— Ну, а Башню ты видел?
Валь испуганно заморгал. Да, он видел Башню — один-единственный раз, когда Подкорник взял его в Главный Город. Из-за этой Башни Валь чуть не лишился уха. Башня старинной кладки словно висела в воздухе безо всякой опоры. То есть не целая Башня, а ее верхние ярусы, украшенные еле заметной, полустертой мозаикой. Нижние части Башни были скрыты туманом.
— Эй, а ну не глазеть! — отец окликнул его, но Валь не мог оторваться; Башня притягивала к себе, призывала: смотри!
— В этой Башне кто-то живет? Вон, наверху окошко…
— В этой Башне нет никого. Торчит здесь с Начала Времен. Охоронты построили…
— Кто это — охоронты?
— А тебе что за дело?
Валь не сумел ответить, а Подкорник не мог объяснить, кто дернул его за язык.
— Эти самые охоронты… Они строили Башню из камня. Говорили, что Город тоже надо так строить. Пусть мол, новые островиты не беспокоят Лес.
— Охоронты хуже охотников? Они наши враги?
Вот тут-то отец ухватил его за ухо, затащил под телегу и, озираясь по сторонам, прошипел глухим шепотом:
— Ты одурел, ушранец? А если тебя услышат? Хочешь, чтобы тебя задушила невидимая рука?
— Рука? Какая рука?
— Рука охоронта.
