Я думаю, значение рубашки дедушка переоценивал. Он проникся симпатией к Марсём задолго до встречи. А Марсём почувствовала если не симпатию, то некоторое облегчение уже в тот момент, когда мы с дедушкой появились на школьном дворе: она смогла передоверить дедушке ноги, которые держала, и побежала за дворником.
Это были самые несчастные и одинокие ноги, которые мне когда-либо приходилось видеть. Они торчали из отдушины, ведущей в подвал. Вместе с ними торчала попка в «воротничке» из подола пальто. Все остальное, включая голову, застряло: двинуться назад, туда, где торчали ноги, оно не могло. Из отдушины доносились ясно различимые всхлипы.
— Нужно спуститься в подвал и протащить его в ту сторону, — объяснила Марсём дедушке. — Подержите, пожалуйста, ноги, пока я туда спущусь. А то проскользнет вниз раньше времени — костей не соберешь. Нужно ключи раздобыть. Эй, Егорка! Не плачь! Я уже бегу тебя спасать. Не плачь, говорю. Лучше пой что-нибудь. Мужественное. Споете с ним, ладно?
Дедушка кивнул, выражая готовность сделать все возможное во имя спасения обладателя ног, и Марсём убежала. До этого я ни разу не слышала, чтобы дедушка пел. И он, видимо, был не очень уверен в своих силах. Поэтому попытался несколько отсрочить данное обещание.
— Как же ты туда забрался? А?
Попка не отвечала. Но сведения не замедлили поступить от толпящейся вокруг публики, выражавшей к происходящему самый живой интерес.
— Это Егор, — доверительно сообщила дедушке одна девочка. — Он был собака Баскервилли. Он выть умеет.
— Вчера по телику показывали, — стоявший рядом мальчик решил внести в сообщение ясность. — Про Шерлока Холмса. И там была собака. Такая страшная, огромная. В огнях на болоте.
— Она жила в темноте. И Егор полез в подвал. Выть оттуда. Чтобы всем страшнее было.
Получив исчерпывающую информацию о причинах возникшего в отдушине затора, дедушка решил перейти к выполнению порученного ему задания — к пению.
— Ну, Егор, давай с тобой споем. Мужественную песню для поднятия духа. Ты какие песни знаешь?
— Я знаю песню «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“», — сказал мальчик, рассказавший про телик. — Ее моряки пели, когда тонули.
— И я знаю, — обрадовался дедушка поступившему предложению. — А Егор знает?
Всхлипывания стихли: видно, Егор прислушивался к разговору. Но судить о его готовности поддержать певческую инициативу было невозможно. Оставалось только надеяться. Поэтому дедушка обратился к автору идеи:
— Ну, давай, начинай!
— Наверх вы, товарищи, все по местам! — заговорил мальчик громким изменившимся голосом, ненатурально растягивая слова. Призыв «Наверх!» прозвучал актуально. Поэтому дедушка решил вступить, не откладывая.
— Последний парад наступа-а-ает! Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! — протянул он, и, к моему удивлению, у него получилось даже лучше, чем у мальчика. — Помогайте! — кивнул дедушка, призывая окружающих принять участие в акции. И для верности повторил: — Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!
Несколько голосов подхватили слова и отдельные окончания. Неожиданно из дырки донеслось приглушенное: «Пощады никто не желает!» Песня подействовала надлежащим образом. И вдохновленный дедушка закрепил достигнутый эффект повторением припева.
— Я те покажу, «пощады»! Не желает он! — голос доносился из глубины подвала и принадлежал сторожу-дворнику. Судя по всему, Марсём несвоевременно потревожила его покой. — Я те покажу, «не желает»!
Сторож-дворник решил спуститься в подвал вместе с Марсём, убедиться во всем своими глазами и по всей форме доложить начальству о безобразии. Как о каком? Вот об этом. Дети в подвал лазают! Отдушину заткнули. Режим проветривания нарушают. Хотят, чтобы сгнило все. Чтобы школа рухнула. Распустились! Сторож-дворник громыхнул Чем-то — видимо, стремянкой. Затем ноги Егора в воротничке из подола пальто испытали потрясение: сторож-дворник хорошенько тряхнул Егора в целях безопасности школы, выволок из дыры, лишив нескольких пуговиц, и всучил Марсём.
— На, забирай своего хулигана! Ишь, пощады он не желает!
После чего, продолжая громыхать и ругаться, выпроводил их наверх.
Скоро Марсём привела Егора к нам. Он что-то размазывал под носом, но уже улыбался. И Марсём, казалось, дышала свободнее: с ее лица ушло напряженно-озабоченное выражение. Но нужно было что-то сказать. Что-нибудь порицающее, педагогическое. И она придумала: присела перед Егором, заглянула ему в лицо и спросила:
— Ты зачем туда полез? Захотел в пасть к дракону?
Егор взглянул на Марсём с любопытством. Все другие, топтавшиеся у отдушины, тоже смотрели с интересом и украдкой поглядывали на дыру. Было очевидно: в пасть к дракону хотят все — кто играл в собаку Баскервилей и кто не играл.
И Марсём поняла. Но решилась не сразу. Прошел год, прежде чем она открыла для нас пасть дракона.
9
Жорик и Илюшка подобрали покинутую хозяйкой Барби, дождались, пока все уйдут гулять, спрятались в спальне и раздели беззащитную куклу догола. Они хихикали, уставившись на пластмассовые выпуклости, и по этому хихиканью были обнаружены. Сначала Марсём молчала — долго и тяжело. Это сразу заставило малолетних преступников потерять вкус к жизни. Потом она заговорила, глядя в пространство и не обращаясь ни к кому лично.
Больше всего, сказала Марсём, мне хочется раздобыть еще одну куклу. Такую же голую. На специальной веревочке. И повесить каждому из вас на шею. (Тут она посмотрела — сначала на Илюшку, а потом на Жорика.) Как орден за совершенные деяния. И чтобы все видели. А то ишь — спрятались! Кстати, чья это кукла? Большой Насти? Вот и поделились бы с ней своими открытиями. Но, сказала Марсём самым жестким голосом, я так не сделаю: мне жалко кукол. И стыдно перед Настей. А на вас смотреть противно. Она резко повернулась и ушла на улицу, к остальным, отыскала там Настю, велела ей привести свою куклу в порядок и убрать в шкаф.
Жору с Илюшкой Марсём не замечала два дня. В тот злополучный день они сами старались не попадаться ей на глаза. Но на следующее утро вступил в действие закон о любви к первой учительнице, и Илюшка уже не мог выдерживать подобной немилости. Он вертелся рядом с Марсём — неправдоподобно вежлив и неприлично послушен, все время поддакивал и заглядывал ей в лицо. Мрачный, как туча, Жорик следовал за ним по пятам и был на редкость миролюбив. Так что классная общественность тут же заподозрила неладное.
— Ты чего? Совсем рехнулся? — выразила всеобщее недоумение Вера. — Тихий такой?
— Может, у него умер кто, — великодушно предположила Наташка.
— Да… Умер… Если хочешь знать, я сам чуть не умер, — заметил Жорик. — Марсём вчера знаешь как ругалась?
Илюшка вздохнул и согласно закивал:
