Легче вставить в жопу палку,
Чем врубиться в начерталку.
Леха и Антон (злой)
Не знаю… Я не пробовал ни того ни другого.
А той статьи про туалетные надписи я так и не написал.
И не прославился.
Рок-группа, которую я так и не создал
— Конформист вы, Андрей Алексеич! — сказал мне как-то раз Филипп Федчин.
Мы сидели за столиком в кафе Смольного института. Филипп, заместитель декана, я и Кристина Пекина, преподавательница английского языка. Эта Кристина была в свое время моей однокурсницей, и мы знали друг друга с очень давних времен.
— Почему это конформист? — удивился я. — Я, наоборот… я — левый, я — за революцию.
— Вот потому ты и конформист, — ухмыльнулся Федчин. — Сейчас ведь модно быть левым. Под это гранты раздают.
Ухмылка Федчина мне не понравилась.
— На что это ты намекаешь? — говорю. — Чего это ты врешь?!! Когда это я гранты получал? Я сроду ни на какие гранты не подавал. А Сороса всегда недолюбливал. Я за идею! Да где это ж я конформист?!
— «Где», «где», — пожал плечами Федчин. — Да везде!
«И этот туда же, — подумал я. — Мало мне дома разговоров».
— Ты со всеми дружишь, — спокойно продолжал Федчин, — беседуешь, особенно с девушками. Даже с теми, кого знать не знаешь, заигрываешь. Да и темы выбираешь конъюнктурные. На публику ты, Андрей Алексеич, работаешь! — резюмировал Федчин. — Хочешь всех развлекать, хочешь быть в центре внимания. Да еще при этом идеалами прикрываешься… Скажите, Кристина Владимировна, — повернулся Филипп к Кристине, которая во время нашего разговора сосредоточенно ела пирожок с мясом. — А вот когда вы вместе с Андреем Алексеичем учились, он тоже был таким?
— Каким? — спросила Кристина с набитым ртом.
— Кристина! — вмешался я. — Ты сосредоточься! Тебя спрашивают, был ли я блядью.
Услышав слово «блядь», Кристина покраснела, а Филипп поморщился.
— Не передергивайте, Андрей Алексеич, — сказал он. — Я вас так не называл. Я упрекал вас в некотором, подчеркиваю, в некотором, конформизме.
— Ладно, — согласился я. — Пусть Кристина скажет. Ну что, был я блядью, когда мы учились?
Кристина некоторое время молчала, сосредоточенно глядя перед собой. А потом сказала Федчину, словно оправдываясь:
— Филипп Владимирович! Но мы в нашей группе Андрея все равно любили.
«Все это ложь, — говорил я себя по дороге домой. — Ложь и уныние. Они просто все сговорились против меня. Я никогда не искал дешевой популярности. Она, эта дешевая популярность, меня искала. Искала, это верно. Но не находила. Я прятался. А когда находила, то я ей мужественно сопротивлялся».
Справедливости ради надо сказать, что один случай был, да и то в молодости, в конце 80-х, когда моему приятелю Федору Двинятину пришло в голову создать рок-группу.
Мы оба тогда учились на третьем курсе филфака, правда, на разных отделениях: Федя — на русском, а я — на английском. Шел 1988 год. Стоял теплый сентябрь. Однокурсники уехали в совхоз собирать картошку, а нас с Женей усадили в кабинет русского языка. Нам принесли две огромные стопки карточек с диалектными выражениями, результат работы двух экспедиций в Новгородскую область. Преподавательница Виктория Карповна велела разобрать эти карточки по деревням и разложить на соответствующие стопки.
Мы взялись за работу.
К середине следующей недели карточки были аккуратно распределены на шесть стопок. К этому моменту Виктория Карповна ушла в отпуск, и об окончании работы мы доложили уже другой преподавательнице — Елене Алексеевне.
— Зачем это вы сортировали карточки по деревням?! — возмутилась она.
— Нам так сказали, — растерянно ответил Двинятин.
— Глупость вам сказали, — рассердилась Елена Алексеевна. — Это совершенно бессмысленно. Делайте все заново — разложите карточки по алфавиту.
Она ушла, сердито хлопнув дверью, а мы понуро вернулись к нашим стопкам и принялись раскладывать их содержимое теперь уже по алфавиту. Этой работой мы занимались еще две недели. Мы не особо торопились. Часто делали перерывы. Спускались в буфет попить кофе или во двор — покурить. Как выяснилось очень скоро, это была разумная тактика. В конце второй недели в кабинете появился профессор Валентин Иванович Трубинский, известный специалист в области диалектологии.
— Здравствуйте, ребята! — поприветствовал он нас и, покосившись на стопку карточек, полюбопытствовал: — А чем это вы тут занимаетесь, если не секрет?
— Не секрет, Валентин Иванович, — бодро отрапортовал Двинятин, — мы карточки разбираем.
— Карточки? — удивился Трубинский. — Зачем это? Неужели у нас в кабинете нет других дел?
— Видимо, нет, — вздохнул Двинятин. — По крайней мере, для нас с Аствацатуровым.
— И как же вы их разбираете?
— По алфавиту.
— Чушь какая! — возмутился Трубинский. — Кому это нужно?
— Если карточки разбирают — значит это кому-нибудь нужно, — пошутил Двинятин.
— Ладно, — улыбнулся Трубинский. — Влейте их в общий каталог. Их ведь для общего каталога собирали.
— Тебе не кажется, что мы уже целый месяц какой-то хренью занимаемся? — спросил меня Двинятин, когда за Валентином Ивановичем закрылась дверь.
— Кажется, — признался я.
— И зачем мы выбрали эту специальность, — продолжал сетовать на жизнь Двинятин. — Я все понял, Андрюшечка. Мы не будем никогда читать лекции, писать статьи. Мы закончим филфак, и нас, как двух мудаков, посадят перебирать какие-нибудь замусоленные карточки. А потом…
— И что ты предлагаешь? — спросил я.
— Надо как-нибудь заявить о себе. Разве тебе этого не хочется?
— Хочется, — признался я. — Но как?
— Знаешь, что… давай рок-группу создадим!
— Как это «рок-группу»? — удивился я.
— Что ты заладил «как», «как»! — рассердился Двинятин. — Смелее надо мыслить! Сейчас все создают рок-группы. Вот и мы создадим. Чем мы хуже других? Ничем. Мы даже лучше! Ты послушай, какие дурацкие тексты у этого твоего Цоя. Да я за один день могу десяток таких сочинить!
— Ну, хорошо, — сказал я. Цоя я очень любил, но на эту тему решил с Двинятиным не спорить. — Предположим, ты можешь за один день сочинить десяток песен. Но кто музыку писать-то будет?
— Как «кто»? — удивился Двинятин. — Ты, конечно! У тебя ведь музыкальное образование. Тебе и сочинять музыку.
— Да я никогда не пробовал. Я не умею.
— А ты думаешь, они умеют? — хмыкнул Двинятин. — Они тоже не умеют. Но сочиняют же! И их слушают. Вот и нас слушать будут! Прославимся!
