Книга Девушки из Шанхая, страница 30. Автор книги Лиза Си

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Девушки из Шанхая»

Cтраница 30

Допрос продолжается восемь часов подряд — без перерыва на обед или на посещение уборной. В конце красный и уставший председатель Пламб диктует секретарю краткое содержание нашей беседы. Я киплю от возмущения. Каждое второе предложение начинается со слов: «Предполагаемая сестра заявительницы утверждает…» Я могу себе представить, почему мои ответы могли звучать не так, как слова Сэма или Старого Лу, но как Мэй могла отвечать иначе, чем я?

Не выказывая никаких эмоций, переводчик зачитывает мне заключение председателя Пламба:

— Выявлено множество недолжных противоречий, в основном касающихся дома, который заявительница делила со своей предполагаемой сестрой. В то время как заявительница полно отвечала на вопросы, касающиеся родной деревни ее предполагаемого мужа, ее предполагаемая сестра не показала никаких знаний в том, что касается ее мужа, его семьи или его дома, как в Лос-Анджелесе, так и в Китае. В связи с этим комитет единогласно полагает, что следует повторно допросить заявительницу и ее предполагаемую сестру для разрешения данных противоречий.

Переводчик смотрит на меня:

— Вы понимали все, что у вас спрашивали?

Я отвечаю утвердительно, но внутри меня бушует гнев на этих ужасных людей, на их настойчивые вопросы, на себя — за то, что не была умнее, но в основном на Мэй. Из-за ее лени нас задержат на этом ужасном острове.

Когда я выхожу в клетку, ее там нет, и я жду, пока не выпустят еще одну женщину — ее допрос тоже прошел не слишком удачно. Еще через час ее за руку вытаскивают из комнаты, где проходило слушание. Клетку отпирают, и конвоир делает мне знак следовать за ним, но мы не идем в спальню на втором этаже здания администрации. Вместо этого мы идем в другой барак. В конце прихожей я вижу дверь, обитую мелкой сеткой. На ней написано: «Комната № 1». На этом острове и в нашей запертой спальне мы чувствовали себя как в тюрьме, но это — дверь в настоящую камеру. Женщина с плачем пытается вырваться, но конвоир гораздо сильнее ее. Он открывает дверь, заталкивает ее во тьму и запирает.

Теперь я наедине с этим огромным белым мужчиной. Мне негде скрыться, некуда убежать. Я не могу сдержать дрожь. И тут происходит самое странное. Его презрительная ухмылка сменяется чем-то, похожим на сочувствие.

— Жаль, что тебе пришлось это видеть, — говорит он. — Нам сегодня не хватает рук. — Он качает головой. — Ты же небось меня не понимаешь.

Он показывает на дверь, в которую мы вошли.

— Пойдем туда, и я отведу тебя обратно в спальню, — говорит он, стараясь произносить слова так медленно и четко, что черты его лица искажаются, напоминая храмовую статую демона. — Поняла?

Пока я иду по спальне к нашим с Мэй койкам, меня охватывает настоящее бешенство — вот самое точное слово. Я чувствую ярость, страх и отчаяние. Мои каблуки стучат по линолеуму, и женщины провожают меня взглядами. С некоторыми из них мы прожили вместе уже месяц и стали очень близки. Мы стали чувствовать настроение друг друга. Женщины отшатываются от меня — словно я булыжник, брошенный в тихий пруд.

Мэй сидит на краю своей койки, болтая ногами. Она склоняет голову, как всегда делала в детстве, когда у нее были неприятности.

— Почему так долго? Я тебя уже сто лет жду.

— Что ты наделала, Мэй? Что ты натворила? Она не обращает внимания на мои вопросы:

— Ты пропустила обед. Но я принесла тебе риса!

Она разжимает ладонь и показывает мне мятый шарик риса. Я бью ее по руке. Женщины вокруг нас отворачиваются.

— Зачем ты там лгала? — спрашиваю я. — Зачем ты это сделала?

Она болтает ногами, как ребенок, который не достает до пола. Я гляжу на нее, тяжело дыша через нос. Я еще никогда так на нее не сердилась. Это вам не испачканные туфли или пятно на взятой взаймы блузке.

— Я не понимала, что они говорили. Я не понимаю этот монотонный сэйяп. Я знаю только северную песню шанхайского диалекта.

— И это моя вина?

Но уже говоря это, я понимаю, что до некоторой степени несу за это ответственность. Я знала, что она не понимает диалект нашей семьи. Почему я об этом не подумала? Но Дракон во мне рассержен и непреклонен.

— Мы через столько всего прошли, а ты не нашла и пяти минут на корабле, чтобы заглянуть в инструкцию.

Когда она пожимает плечами, меня охватывает новая волна ярости.

— Ты хочешь, чтобы нас отправили обратно?

Она молчит, но в ее глазах появляются предсказуемые слезы.

— Ты этого хочешь? — настаиваю я.

Эти предсказуемые слезы падают и впитываются в ее мешковатую рубаху, покрывая ткань медленно расплывающимися синими пятнами. Но я так же предсказуема, как и она.

Я трясу ее ноги. Старшая сестра всегда права, и требовательно спрашивает:

— Что с тобой?

Она что-то бормочет.

— Что?

Она перестает болтать ногами. Ее лицо опущено, но я смотрю на нее снизу, и она не может избежать моего взгляда. Она снова что-то бормочет.

— Скажи так, чтобы я слышала, — раздраженно говорю я.

Она склоняет голову, встречается со мной взглядом и шепчет громче, чтобы я расслышала:

— Я беременна.

Остров Бессмертных

Мэй утыкается лицом в подушку, чтобы заглушить всхлипывания. Оглянувшись, я вижу, что все вокруг либо не обращают на нас внимания, либо притворяются, что им все равно. Это очень по-китайски.

Я сбрасываю обувь и забираюсь к Мэй.

— Я думала, вы с Верноном не занимались постельными делами, — шепчу я.

— Мы и не занимались. Я не смогла, — выдавливает из себя она.

Входит конвоир и объявляет, что пришло время ужинать. Женщины суетятся, стремясь первыми покинуть спальню. Какой бы скверной ни была еда, обед важнее, чем ссора между сестрами. Каждая хочет первой узнать, есть ли в сегодняшнем ужине хотя бы несколько кусочков, заслуживающих внимания, и заполучить их. Несколько минут спустя мы остаемся наедине, и шептаться больше нет необходимости.

— Это был тот, с кем ты встречалась на корабле?

Я даже не могу вспомнить, как его звали.

— Это случилось до того.

До того? Мы были в больнице в Ханчжоу, а потом — в гостинице в Гонконге. Не знаю, когда это могло произойти, разве что когда мне было плохо или когда я лежала без сознания в больнице. Кто это был? Один из лечивших меня докторов? Или ее изнасиловали, пока мы пытались добраться до Великого канала? Я стыдилась говорить о произошедшем со мной. Возможно ли, что все это время она хранила схожую тайну? Оставив ненадолго тему отца, я задаю практический вопрос:

— Какой срок?

Мэй садится, трет глаза и смотрит на меня. В ее взгляде читается смесь скорби, унижения и мольбы. Она поджимает ноги, так что наши колени соприкасаются, медленно расстегивает галуны своей крестьянской куртки и натягивает на животе рубашку. Живот уже довольно большой, вот, оказывается, почему она почти не вылезала из мешковатой одежды на острове Ангела.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация