Когда Сергей встал, грузовик уже скрылся за поворотом. На обочине лежал детский велосипед. Мальчишка исчез.
Вытирая разбитые в кровь губы, Сергей перешел через дорогу, поднял с земли свой велосипед, вскочил в седло и поехал вслед за грузовиком.
– Пошли вы все к черту! – говорил он сам себе, слизывая кровь и едва сдерживая слезы. – Все вы гады! Плевать мне на вас! Пропадите все пропадом! Мне какое дело?! Пошли вы все к черту! – сказал Сергей и остановился.
– Пропадите вы все пропадом, – повторил Сергей, слез с велосипеда и пешком пошел обратно, ведя велосипед за руль.
Паренек опять сидел на корточках на обочине и чертил прутиком на песке. Сергей подошел к нему, положил свой велосипед рядом с его «Школьником». Мальчик поднял на Сергея виноватые, страдающие глаза.
– Дяденька, вы не подумайте, что я его испугался! Ни капельки. Я просто боялся, что вы меня посадите на машину… За что он вас так? – спросил он, чуть не плача.
– Как за что? За то, чтобы под колеса не лез. Он же за это отвечает… Да и ты смылся в самый критический момент. Он, наверно, подумал, что это я себя пацаном называю. Решил, что издеваюсь над ним… Он прав, в общем, – устало сказал Сергей.
– Все равно нельзя людей бить! Все равно нельзя! – на одном дыхании выпалил мальчуган и вдруг заплакал, уткнувшись лицом в коленки и вздрагивая.
Сергею стало жалко паренька, захотелось успокоить его.
– Да брось ты, чудак-человек, – сказал он ласково. – Ты мне лучше скажи, сумеешь сам заклеить колесо?
Паренек мотнул головой.
– Эх ты, самодеятельность!.. Ну ничего, не волнуйся. Починим твою машину. У нас с тобой теперь много времени.
Через полчаса стало совсем темно. Но Сергей уже успел заклеить камеру и развести костер из сухих сучьев и лапника, которые натаскал мальчуган. Тот хорошо потрудился и теперь сидел довольный на бревне у костра. Сергей приволок из леса три сухие елки, проверил камеру, лежавшую под прессом – между двумя валунами, – и подсел на бревно к парнишке.
Ночь была тихой, пустой, теплой. На душе у Сергея тоже стало тихо и пусто. Он удивился этой неожиданной тишине.
Они смотрели на огонь и молчали. Мальчуган безмятежно улыбался, видимо, радуясь благополучно завершавшемуся приключению, а Сергей стряхивал с себя сухие иголки, ловил их на лету в кулак и бросал в костер.
– А ведь мы друг другу не представились, сэр, – сказал Сергей и подмигнул мальчишке. – Как тебя зовут?
– Вова.
– Владимир, значит… Очень приятно, а меня Сергей… Так откуда же ты все-таки взялся на мою голову? А, Владимир?
– Из Едрино.
– Это я уже слышал, что из Едрино. А здесь-то ты как очутился?
Вовка дотянулся рукой до кучи хвороста, взял несколько сухих веток и, ломая их о колено, подбрасывал в костер.
– А я в Видясиху ездил, – деловито ответил он.
– А далеко ли отсюда эта самая Видясиха, позвольте полюбопытствовать?
– Отсюда – девятнадцать с половиной, а от Едрино – тридцать один с половиной.
– Так уж с половиной, а может, ровно тридцать один? – улыбнулся Сергей.
– Нет тридцать один с половиной, я точно знаю, – сказал Вовка.
– Ну понятно… А кто у тебя в Видясихе?
– Никого. Я туда доехал и сразу обратно.
– Как обратно?.. Погоди, ты что, шестьдесят километров собирался проехать? Это на «Школьнике» то?!
– Шестьдесят три, – поправил Вовка.
– А ты не врешь?
– Зачем мне врать? Что я, маленький, что ли, – обиделся Вовка и стал ковырять палкой в костре, вороша горящий лапник.
– Ну ты даешь, Владимир! – сказал Сергей. – И тебе разрешают ездить одному в такую даль? – спросил он немного погодя.
– Нет, конечно. Мне по шоссейке вообще ездить не разрешают.
– Так зачем же поехал, если не разрешают?
– А мы с Петькой поспорили. Он говорит, давай спорнем, что не доедешь, запотеешь, говорит, доехать. А я ему говорю, сам запотеешь, понял? А он ржет, дурак. Ты, говорит, до сосны-то не доедешь, свалишься. А я до сосны каждый день езжу, по многу раз… Ну мы и спорнули. Петька до Видясихи на автобусе поехал, а я на велосипеде. Я приехал, а он говорит, что мы спорили туда и обратно. А я, хотя и знал, что он врет, говорю, подумаешь, я могу и обратно поехать. И поехал, а Петька на автобус сел. Я бы точно доехал, если бы шину не проколол… Я все равно доеду, мы с Петькой на время не спорили.
Вовка замолчал, потом повернулся к Сергею и сказал укоризненно:
– А вы меня на машину хотели посадить. А вдруг Петька сидит у шоссейки и меня караулит… Мы же с ним на американку поспорили.
– Какую еще американку?
– А на любое желание. Он бы мне такое придумал, будь здоровчик!.. Даже подумать страшно!.. Он вреднющий, гад!
– А ты ему что придумаешь?
– Я ему придумаю! Я ему… Вот заставлю его залезть на вышку, пусть там прыгает на одной ножке и кричит: «Гад я ползучий». Пусть сто раз крикнет.
– А если не крикнет?
– Крикнет. Куда он денется. Мы же при ребятах спорнули… А если он не крикнет, значит, он врун. Я его за это… я с ним водиться перестану. И никто с ним водиться не будет.
– Суров ты, Владимир! – сказал Сергей и засмеялся. Ему стало смешно, и он смеялся, удивляясь собственному смеху.
– Ну а что бы ты все-таки делал, если бы я не остановился?
– Не знаю, – пожал плечами Вовка.
– Нет, а все-таки?
– Не знаю. Сидел бы и думал, что мне делать.
– И не ревел бы?
– А чего реветь? Все равно не поможет… Нет, просто сидел бы и думал, – сказал Вовка.
– Много бы ты так надумал, – улыбнулся Сергей.
Он встал с бревна и принялся разделывать для костра сухие елки.
– Петьку, наверно, отец уже выдрал. Если, конечно, узнал, что он ездил на автобусе в Видясиху… Девчонки могли наябедничать, – задумчиво проговорил Вовка.
– А тебя отец не выдерет? – спросил Сергей, отламывая колючие ветки и морщась от их уколов.
– У меня отец с матерью в городе. Я тут у тетки живу… Тетка выдерет. Обязательно. Еще бы! – радостно сообщил Вовка.
– Чему ты радуешься? Ты не боишься? – удивился Сергей.
– Не-а. А чего бояться? Все равно выдерет. Зато я у Петьки выиграл. И его тоже выдерут, если узнают… Боюсь, конечно. Но совсем немножко. Са-амую капельку, – добавил Вовка.
Вспыхнули подброшенные в костер ветки, отвоевав у темноты кусочек пространства для тесного освещенного мирка, в котором были люди.
– А у меня, Владимир, тоже прокол получился, – вдруг сказал Сергей, садясь на бревно рядом с Вовкой. И тут же подумал: «Зачем это я? Да и кому, маленькому мальчишке!»
