Пол, по которому он прошел в комнату, был вымощен дорогой плиткой теплого красного и бледного кремового цветов. Стены украшали красивые картины; в центре одной было выложено затейливое мозаичное панно. Мебель в комнате свидетельствовала о безупречном вкусе хозяина и была комфортабельной и дорогой.
Он удивился собранию людей, ожидавших его, но не показал этого. Они же выказали удивление тем, что он не был одет в «Мундир Стрика» — немодную длинную тунику поверх немодных в тон голубых лосин. Сегодня Стрик смело выставил напоказ обнаженные могучие икры и мощные руки, облаченный в тунику из небеленой холстины, с очень короткими рукавами и очень большим вырезом на шее. Стрик был одет так же бесцветно, как три месяца назад, когда он прибыл в Санктуарии. Плащ, однако, был не из дешевых.
— Значит, все ростовщики Санктуария друзья, гм? — спросил он, смело глядя прямо на Ренна. И на Вальмаса, и на Шафралайна, и еще на одного мужчину, которого не знал, и на Меларшейна. — Одну минуточку. Он повернулся к двери.
— Фулкрис? Похоже, меня все-таки пригласили сюда не для того, чтобы убить. Подойди и возьми у меня вот это, и пожалуйста, попроси кого-нибудь из слуг Меларщейна спуститься вниз сообщить Фраксу, что он может ослабить бдительность.
Пока пятеро богачей терпеливо ждали, в комнату вошел вооруженный мужчина, которого Шафралайн сразу узнал. Он был одет в голубую тунику с темной оторочкой. Не глядя на банкиров, он подошел к Стрику, принял у него портупею и ушел.
Стрик повернулся к ростовщикам, молча обменивавшимся взглядами, в которых застыло изумление, а может, и кое-что похуже. Эти пятеро олицетворяли собой пятую часть богатства Санктуария. Кивнув им, Стрик сел и вопросительно посмотрел на Меларшейна.
— Это благородный Изамель, Стрик.
— Привет, благородный Изамель. Вам, по всей видимости, известно, зачем вы здесь. Меларшейн, я бы тоже хотел знать это.
Изамель, довольно пожилой мужчина, на голове у которого остался только венчик из волос, хмыкнул.
— Мне многое рассказали о вас, Повелитель Заклятий, но я не представлял себе, что вы насколько прямолинейны.
— Я нахожусь в обществе богатых людей, способных устроить себе выходной. А я человек работающий и не могу позволить себе подобную роскошь.
— Вас едва ли можно назвать бедным, сударь.
— А я и не говорю, что я бедный, благородный господин. Поскольку говорите вы, а не мой банкир Меларшейн, пригласивший меня, я повторюсь: я пришел, как вы просили. Скажите, для чего.
Меларшейн бросил взгляд на Ранна, на Шафралайн, сделал нетерпеливое движение, встал. И начал ходить по комнате.
— Мы все любим Санктуарий. И считаем, что вы тоже любите наш город. Мы слышали, вы собираетесь покинуть его.
Лицо Сгрика осталось невозмутимым. Он ничего не сказал. Он сам начал распускать такие слухи.
— Вы творили добро в Санктуарии, для Санктуария, — возобновил свою речь Шафралайн, когда стало очевидно, что Стрик не собирается отвечать. — Для четверых из присутствующих здесь лично, но, что гораздо важнее, для города. Для людей. Для нас, илсигов, для ранканцев, даже для бейсибцев. Мы хотим, чтобы вы остались, Стрик.
— Я, сударь, переезжаю со своей виллы в город — сказал Изамель, — Вилла будет выставлена на продажу. Мы хотим, чтобы ее купили вы.
— Вы… мне льстите, — сказал Стрик еще тише, чем обычно. — Я тоже ценю прямоту, благородный Изамель. И все же, несмотря на то что дела мои здесь процветают, я не могу позволить себе купить виллу.
Наконец-то Меларшейн собрался с духом.
— Стрик, вы видите перед собой новый картель. Мы уже все обсудили. Мы пятеро уважаем человека, желающего делать городу только добро. Мы предлагаем вам деньги взаймы для покупки виллы благородного Изамеля, без процентов, а также предлагаем купить долю стекольной мастерской, которой владеют двое из нас. Вы можете назвать свои условия.
Стрик оглядел их. Древняя аристократия и богатство древнего, давно умершего Илсига. Пять человек действительно полны Заботы. «Черви» для тех, у кого заботы нет. Пять человек, протянувших руки чужеземцу, который пришел защищать народ — их народ.
— Вы хотели поразить меня, и вам это удалось. Больше того, вы просто покорили меня. Я не видел вашу виллу, Изамель, но я согласен. И все же вам должно быть известно, что я ничто, если не буду продолжать принимать всех и вся, приходящих ко мне, — он взглянул на Шафралайна. — Вам известна часть заплаченной мною Цены, друг мой. Вторая часть — это то, что я полон Заботы. Я должен быть полон ею. Я полон ею до мучительного состояния. Не всегда я был таким. Было время, меня не заботило ничто, кроме меня самого. Я был воином. Затем я заключил сделку, заплатил требуемую Цену, — он вздохнул, отведя взор в сторону. — Возможно, прежде я был более счастливым… Но возврата нет. Я таков, каков есть. Я принимаю ваше предложение с тем условием, что вы согласитесь на то, что я сохраню свою лавку в общедоступном месте, со своими людьми.
— Мы полагали, что вы переместите… лавку на виллу, Повелитель Заклятий, — это был Ренн, меняла.
— Нет. Я помогаю всем людям. И тихо-тихо добавил:
— Должен помогать.
Меларшейн бросил взгляд на остальных.
— Мы согласны, Повелитель Заклятий. Мы лишь настаиваем на том, чтобы вы наняли еще двух телохранителей. Вы будете их хозяином, а мы будем им платить.
— Нет. Я сам плачу своим людям. Они преданы мне. Я не хочу, чтобы они были преданы вам. Шафралайн заметил:
— По-прежнему воин, никому не доверяющий?
— Кто я такой, чтобы оспаривать суждения благородного Шафралайна?
Вольмас и Изамель расхохотались. Стрик встал.
— Заем будет бессрочным. И я буду платить проценты — половину того, что вы обычно берете. Подготовьте бумаги. Ренн, я хочу получить назад одну из жемчужин. Вторая перейдет в качестве начальной оплаты счета Вольмасу. И, господа, я хочу повидаться с принцем.
«Вот и отлично, — рассуждал Стрик, возвращаясь к себе в лавку. — А теперь пора взяться за то, что является моей истинной причиной пребывания в Санктуарии».
