Генерал с видимой поспешностью одним глотком уничтожил водку и с такой же скоростью залил себе в глотку кофе, после чего встал из-за стола, слизывая языком с зубов кофейную гущу, произнес не очень отчетливо «до встречи!» и зашагал к выходу.
После его ухода все немного опешили. И у меня возникло такое ощущение, будто над столиком пронесся ураган и хотя он уже исчез, но в ушах все еще завывал ветер.
Первым «оттаял» Вацлав и попросил еще кофе. Следом за Вацлавом и я захотел кофе, а там уже и все остальные.
Так мы и сидели потом молча, попивая кофе и обмениваясь многозначительными взглядами – со стороны, должно быть, можно было подумать, что это сидит группа заговорщиков и терпеливо ждет означенного часа для совершения чего-то таинственного. Впрочем, так оно и было на самом деле. Деловой разговор как-то не вязался. Айвен в конце концов назначил всем встречу через полтора часа на площади Святого Лаврентия, и мы разошлись.
Я хотел было остаться в кафе, чтобы поговорить с Ириной и разузнать, что значила фраза Айвена о том, что Ирина станет хозяйкой кафе, но потом решил сначала прогуляться по набережной. Погода способствовала прогулке – было не так жарко, и небо, украшенное полупрозрачными облаками, смягчало солнечный свет.
Проходя мимо чугунного литого столба, я заметил приклеенную к нему бумажку и из любопытства остановился, чтобы ее прочитать.
«ПРОПАЛА МАЛЕНЬКАЯ РЫЖЕНЬКАЯ СОБАЧКА.
ОТКЛИКАЕТСЯ НА КЛИЧКУ ЭСМЕРАЛЬДА.
НАШЕДШЕГО ПРОСИМ ПРИНЕСТИ ЕЕ ПО АДРЕСУ:
«Авеню Цесаря, 45, вилла «КСЕНИЯ»
Прочитав, я вспомнил и даму с собачкой, и собачку отдельно, заглядывавшую в кафе и искавшую кого-то на улице. Все меньше и меньше оставалось у меня сомнений, что это именно та собачка, о которой шла речь в объявлении. И если это было действительно так, то на авеню Цесаря под сорок пятым номером располагался красивый особняк с широкой террасой, по краям которой росли пальмы, а в центре ее, контрастируя по цвету с пальмами, стоял красный пластмассовый столик с такими же дачными стульями.
Первой мыслью после прочтения этого объявления было пойти и разыскать заблудившуюся собаку, чтобы вручить ее черноволосой хозяйке и таким образом услышать ее голос, посмотреть ей в глаза вблизи и, может быть, даже узнать: кто она, эта таинственная, по-восточному красивая девушка. Но довольно быстро я понял, что одно дело – искать в этом городке танк или большой грузовик, и совсем другое дело – маленькую собачонку, которая могла спрятаться в любой подворотне, а то и вообще сбежать в холмистые и лесистые окрестности. Но пойти на эту авеню так хотелось, и я подумал, что, возможно, хозяйке будет интересно узнать о том, где я видел ее собачонку. Так я и решил сделать и уже знакомой дорогой направился в верхнюю часть города. Интуиция меня не подвела, и как только я ступил на авеню Цесаря, я увидел впереди выглядывающий из-за поднимающихся в гору крыш других домов краешек знакомой террасы. Сам удивляясь той легкости, с какой я решился на этот визит, я тем не менее не шел, а почти бежал вверх по улице, и когда остановился перед деревянными массивными воротами, пришлось потратить несколько минут, чтобы отдышаться. Уже придя в себя, я дернул за бронзовую цепочку, свисавшую из дырочки в воротах, и тут же услышал мелодичный звон колокольчика. В особняке хлопнула дверь, и за воротами прозвучали шаги. Заскрипел плохо смазанный дверной засов – я весь напрягся, ожидая увидеть перед собой, впервые так близко, ту таинственную незнакомку, о которой так часто думал и мечтал, – но врезанная в ворота калитка отворилась, и я уперся взглядом в пожилую женщину, одетую в темносинее легкое платье, очень напоминавшее покроем наряд монахини католического монастыря.
– Я по объявлению… – только и смог промямлить я, так быстро и резко сброшенный на землю с высоты своего воображения.
– Господи! – радостно воскликнула женщина, сложив ладони в молитвенном жесте. – Вы нашли ее!
– Нет… – поспешил разуверить ее я. – Но я видел собачку буквально вчера… Может, хозяйке будет интересно узнать, где я ее видел?
Лицо пожилой женщины приняло смиренное выражение и голосом великомученицы она произнесла:
– Оставьте свой адрес, когда Адель вернется, я скажу ей… Боже, она так измучилась! С утра до ночи ищет Эсмеральду, а потом всю ночь плачет!
Эта женщина с таким истинным состраданием проговорила все это, что я сам чуть не выдавил из себя слезы. Я всегда был немножко сентиментальным и достаточно мне было только услышать, что кому-то плохо, как я уже вовсю переживал за этого человека.
Благо нашел я в своих карманах и ручку, и кусок бумаги, на котором нацарапал свой гостиничный адрес, понимая, что полетит этот клочок бумаги скорее всего в корзину для мусора, потому что не пойдет нормальный человек просто так послушать рассказ другого человека, последним видевшего пропавшую, пусть даже горячо любимую, собаку.
Вниз по авеню Цесаря я шел очень медленно. На душе было немножко противно. Именно противно, а не грустно, но я никак не мог понять, откуда во мне возникло такое ощущение. Я «перелистал» впечатления этого дня и нашел самое неприятное – это когда мне показалось, что после упоминания Айвеном о том, что моя «балерина» станет хозяйкой кафе, у нее вдруг стали тонкими обычно полненькие губы. И тут я понял, почему мне это показалось и откуда взялась на душе эта «противность». Конечно, сегодня у Ирины губы были накрашены. Яркая красная помада, именно она отравила сегодняшний день, вызвав из прошлого, без моего на то желания, мои детские комплексы. А теперь еще этот глупый визит сострадания, окончившийся ничем… Оставалось только надеяться, что «праздник» на вилле генерала Казмо очистит мое настроение от губной помады и моей собственной глупости.
Придя на площадь Святого Лаврентия, я увидел уже удаляющихся ребят и понял, что немного опоздал. Догнал, извинился и зашагал вместе с ними. Айвен вел нас по незнакомым мне узеньким улочкам, пока мы вдруг не вышли на «неаккуратную» (как я ее назвал) аллею и уже по ней пошли дальше в сторону заброшенного ботанического сада.
Так вот, оказывается, почему я встретил здесь генерала, пившего в гордом одиночестве приятное сухое вино! Стало быть, у него где-то здесь вилла!
– Направо, направо! – скомандовал Айвен, показывая на проем между двумя близко растущими магнолиями.
Ступив на едва заметную тропинку, мы начали спуск к морю. Прошли еще метров триста по легкому склону, который, без сомнения, обрывался и летел вниз совсем близко от нас. И действительно: на краю перед обрывом мы остановились на минутку полюбоваться открывшимся птичьим простором для парения – обрыв был глубиной метров в пятьдесят, а внизу, среди скал и желтого песка, на зеленом сказочном островке, соединенном с берегом черным металлическим мостиком, маленьким средневековым замком возвышалась вилла генерала Казмо: трехэтажный домик с арочными окнами, две башенки по бокам, терраса не меньше чем та, на авеню Цесаря, и маленькая пристань, у которой качались на волнах две небольшие яхточки.
