— Спустить шлюпку, — распорядился король. — Подобрать наших людей, упавших за борт.
— Слушаюсь, господин, — кивнул Пав. — А с этими как прикажешь быть?
Меровий пожал плечами и отвернулся.
Примерно с час ушло на то, чтобы разыскать и подобрать двоих бриттов и троих сикамбрийцев. Наконец «Святая кровь» смогла покинуть место бесславной гибели ютского корабля. Вражеские воины все еще держались на воде — слишком гордые для того, чтобы просить о помощи, но слишком трусливые, чтобы плыть к берегу.
— Пройдем примерно лигу от этого места, — сказал король, — подойдем ближе к берегу и там подождем Ланселота и его отряд. Молю Бога Отца и Бога Сына о том, чтобы они были целы и невредимы. Давайте возблагодарим Господа за то, что он даровал нам удачу в бою.
Король Меровий опустился на колени и углубился в молитву. Затем гребцов отправили под навес отдохнуть, а «Святая кровь» продолжила путь под парусами.
Глава 32
Питер во главе своей «ударной группы» бежал по берегу трусцой. Анлодда и Корс Кант быстро выдохлись, они тяжело дышали. А вот Кей и его братец без труда поспевали за Ланселотом.
За час им удалось проделать путь длиной в четыре-пять миль по песчаному, усыпанному камнями побережью. За это время трирема успела подойти ближе к берегу. Наконец Питер остановился и помахал рукой.
Меровий махнул рукой в ответ и дал знак добираться до судна вплавь.
— Плавать все умеют? — осведомился Питер. Корс Кант, Анлодда, Кей и Бедивир переглянулись. Ни один не признался, что не умеет плавать. Бард, правда, явно нервничал. Анлодда положила руку ему на плечо.
— До корабля все сумеем добраться, — заявила она, но Питеру показалось, что голос ее звучит не слишком уверенно.
— Тут всего-то несколько сотен ярдов, — сказал он. Треть расстояния пешком по дну пройти можно.
Кей вызвался плыть первым. За ним Питер отправил в воду Бедивира, затем — Корса Канта с Анлоддой. Сам Питер вошел в море последним.
Кей с шумом нырнул и поплыл к кораблю австралийским стилем, превосходно демонстрируя боковую технику выдоха. Бедивир плыл почти так же мощно, как брат, но не так чисто и красиво.
Корс Кант решительно поплыл «по-собачьи», но ровно дышать ему мешал металлический цилиндр, который он зажал зубами. Он так и не показал Питеру, что там, в этом цилиндре, а Смиту не хотелось заставлять барда силой делать это — по крайней мере до тех пор, пока они не окажутся на борту корабля.
На борту Питера ждало крайне неприятное дельце; ему предстояло отправить на тот свет «Медраута» Селли Корвин. Правда, с этим можно было обождать до темноты.
Питер вошел в холодную воду и поплыл брассом. Догнав Корса Канта и Анлодду, он не стал их опережать, держался чуть позади на всякий случай — вдруг мальчишка не выдержит, станет тонуть. Однако все благополучно добрались до корабля, хотя бард явно устал сильнее остальных.
Матросы перегнулись через борт и втащили всех по очереди на палубу триремы. Меровий шагнул к Питеру и тепло обнял его.
— Брат мой, ну и вид у всех вас! Всем сухую одежду, да поскорее!
Король не отпускал руку Питера довольно долго. Тот, немало изумленный таким откровенным проявлением радости, наконец вырвал руку и ушел переодеться в сухое. Ему нужно было как следует обдумать план действий.
Корабль, столь уместно названный «Святой кровью», направлялся к югу, дабы в конце пути оказаться в устье реки Северн. Скоростью эта посудина значительно уступала «Бладевведд», да и среди гребцов имелись значительные потери.
Питер сидел на мостике и оглядывал палубу. На носу, возле башенки лучников, примостился Куга и его дружки-саксы. Вид у них был самый потерянный. Они словно боялись, что в любое мгновение их схватят и швырнут за борт, дабы скормить акулам. «Изменники, — думал Питер, — как же я их всех ненавижу! Селли, Кугу, Горманта, Корса Канта и Анлодду — даже Кея и Бедивира. Расстрелять бы их всех, повесить!» Питер покосился в сторону и встретился взглядом с рыжеволосой вышивальщицей. Питер быстро отвернулся, покраснев от смущения. «Все хороши. Все заслуживают виселицы».
«Ну ничего, об одном ублюдке я точно позабочусь». Питер внимательно пробежался взглядом по палубе, заметил Медраута, который якобы «надзирал» за работой нескольких матросов. На самом деле матросы управлялись бы с работой куда проворнее, если бы Медраут сам нашел какой-нибудь канат и тянул бы его.
«Да, но как все это провернуть, чтобы не испортить жизнь Ланселоту?» — гадал Питер. Действовать предстояло крайне осторожно. Нельзя было оставлять улики. Нельзя, чтобы Ланселота обвинили в убийстве Медраута, тогда как на самом деле Питер Смит убьет Селли Корвин.
«И как быть с настоящим Медраутом, похороненным под сознанием Селли? — Питер прогнал эту мысль. — Не разбив яиц, омлет не приготовишь», — решил он.
Попозже, оставшись один в пустой каюте, Питер внес очередные записи в свой «бортовой журнал» — отчет о двенадцатом дне пребывания в артуровских временах. Писал он с трудом, в голову приходили только простейшие слова. Что-то явно шло не так. Его субъективное прошлое, которому суждено было стать объективным только через пятнадцать столетий, его «реальное время» ускользало от него так быстро, что Питеру было здорово не по себе. Определенно что-то стряслось. Рука дрожала, слова не шли на ум.
Он и раньше отмечал что-то подобное, но теперь это приобрело дикую скорость — именно после того, как он вдруг упал в обморок в Харлеке. Его спутники клялись, что несколько минут он был в самом буквальном смысле мертв. «Господи, неужели что-то случилось со мной в „реальном времени“ — что-то такое, из-за чего повредился мой рассудок здесь?» От этой мысли Питера охватил озноб.
«Надо спешить, надо как можно скорее покончить с заданием, и пусть они вытаскивают меня отсюда. Чем скорее я вернусь в свое тело, тем лучше».
«Святая кровь» взлетала и падала на волнах, пересекая океан. Питер прижался спиной к стенке каюты, закрыл глаза, и вскоре качка убаюкала его. Он решил выспаться до заката — ведь именно после захода солнца выходили на дело все настоящие убийцы.
Через какое-то время Питер-Ланселот очнулся. Вздрогнул, заморгал и понял, что не в силах вспомнить, кто он такой — то ли Питер в теле Ланселота, то ли наоборот. Две души воевали в его разуме, толкались, пытались прогнать одна другую, затолкать вниз.
Питер охнул, схватился за что-то.., за столик. «Стол, — подумал он, опустил глаза… — палуба.., дверь из каюты…» Убийственная ярость охватила Ланселота при воспоминании об измене Горманта. «Я сам возглавлю поход в Харлек! — решил Ланселот, — самолично отрублю ему голову и привезу на шесте в Камланн!» Он помнил и о других изменниках — Кее и Бедивире. С этими нужно было действовать осторожнее. Герой Камланна решил, что нужно постепенно, исподволь заменить почетную гвардию Кея своими людьми, и притом такими, которые сумеют в нужное мгновение отвести глаза, и…
