Я и так уже ждал. Что мне еще оставалось?
— Ну вот, — сказал он. — Смотри! Что это?
И в тот же миг огонь его с шипением погас. Я промолчал, так что на вопрос свой Пол ответил сам:
— Смерть социалистической мечты.
Затем он, хихикая, точно маньяк, секунду-другую смотрел мне в глаза, а после убежал, но в эти секунды я увидел то же самое, что видел днем раньше во взгляде Стаббса. Тот же триумф, то же возбуждение, вызванное не сотворением нового, но разрушением. Я вспомнил Филипа с его дурацкой рок-симфонией, и, клянусь, на глаза мои навернулись слезы. Эта смехотворная попытка втиснуть историю бесчисленных тысячелетий в получасовой балаган дешевых проигрышей и смены аккордов вдруг показалась мне таким же донкихотством, как все, за что столько времени боролись мой отец и его коллеги. Государственная служба здравоохранения, бесплатное лечение для всех, кто в нем нуждается. Перераспределение богатств посредством налогообложения. Равные возможности. Всеобщее школьное образование. Прекрасные идеи, папа, благородные идеалы, но ведь и в музыкальной куче мале Филипа также присутствовало прекрасное ядро. Но только ничего этого нам никогда не увидеть. Если и было время, когда все это могло осуществиться, теперь оно уходило. Миг миновал. Прощай все.
Я знаю, легко быть крепким задним умом, но я же прав, не так ли? Оглянитесь на ту ночь из настоящего, из последних недель последнего века второго нашего тысячелетия — пусть даже календарь некой эзотерической, быстро тающей религиозной секты насчитывает их гораздо больше, — и вам придется признать мою правоту. Как правоту Пола, маленького прохвоста с бенгальским огнем, жутковатой ухмылкой и мерзким проблеском зарождающегося торжества в двенадцатилетних глазах. Прощай все, говорил он. Он все уже понял. Он знал, что припасло для нас будущее.
Кстати сказать, после этого я задержался у костра ненадолго. Времени было почти уже восемь, а это означало «Новых мстителей» на Эй-ти-ви. Скоро Джоанне Ламли
[28]
предстояло начать метаться в ее скудном наряде по лугам и оврагам, и я не собирался пожертвовать этим зрелищем ради нескольких огненных колес. В ту пору нам приходилось хвататься за те удовольствия, какие давали.
(Примечание составителя [2003]: По соображениям правового характера мистер Андертон предпочел фамилию «Пола» не указывать.)
7
ДОСКА
Четверг, 9 декабря, 1976
ТЕАТРАЛЬНЫЙ ВЫПУСК
Театральное общество старших классов приступает к генеральной репетиции своей рождественской постановки; мы предлагаем вам эксклюзивные интервью, данные исполнителями двух главных ролей.
Стив Ричардс в роли ОТЕЛЛО
Интервьюер: Дуг Андертон
— Я вижу в нем благородного человека, отважного человека действия, однако у него есть одна роковая слабость — самолюбие. За нее и ухватился Яго, чтобы ему навредить.
Такое популярное, но не лишенное проницательности истолкование одного из величайших трагических героев Шекспира типично для свежего прочтения этой роли Стивом Ричардсом из шестого естественно-научного класса.
Уже хорошо известный в качестве безусловной звезды первой сборной по регби и второй по крикету, Стив является новичком в мире закулисных интриг и неизбежного в преддверии премьеры нервного напряжения. Интересно, насколько ему понравился этот опыт?
— Это была фантастика. — Он улыбается. — Труппа состоит из отличных ребят, и, несмотря на мрачность самой драмы, мы большую часть времени покатывались со смеху. Знаете, поначалу сложность роли пугала меня. Я читал «Отелло», когда сдавал экзамен обычного уровня, и понимал, что для любого актера это гора, на которую нужно подниматься и подниматься. Но я люблю подгонять, подталкивать себя вперед. Именно так человеку удается выявлять свои лучшие качества, а ведь для того наша школа и существует, не так ли?
Родители Стива, Ллойд и Конни, приехали в нашу страну из Кингстона, с Ямайки, в середине 50-х. Они обосновались в Хэндсуорте, однако ассимиляция им, как и многим выходцам с Ямайки, поначалу давалась непросто. Ллойду, по профессии столяру-краснодеревщику, удалось найти лишь место неквалифицированного рабочего. Он начал рихтовщиком на заводе в Хэй-Миллз, принадлежавшем в то время компании «Уилмот-Бриден», однако с тех пор вырос до бригадира, каковым и работает сейчас в «Бритиш Лейланд». Мать Стива, Конни, занимается поставкой продуктов в медицинские учреждения. У них есть еще один сын, младший брат Стива, Олдвин, названный в честь одного из самых знаменитых карибских певцов в стиле «калипсо», Олдвина «Лорда Китченера» Робертса.
— Да, семья у нас сплоченная, — признает Стив. — Из-за этого папе с мамой приходится нелегко — на Ямайке у них осталась куча родственников. А здесь им пришлось начинать с нуля. Они собираются прийти в школу на первое представление, посмотреть, как я играю. И на второе, и на последнее тоже!
Кое-кто удивился, сказал я ему, услышав, что его сценическая карьера начинается прямо с такой звездной роли. Не тревожит ли его — в школе, не переполненной, прямо скажем, представителями этнических меньшинств, — то обстоятельство, что он получил эту лакомую роль просто, если говорить напрямик, из-за цвета его кожи?
— Конечно, идея о том, чтобы поручить эту роль мне, принадлежит Театральному комитету, — отвечает он. — Однако суть в том, что я проходил пробы наравне с другими. Никаких разговоров о цвете кожи у нас не заходило.
И наконец, последние несколько недель по школьным коридорам носятся слухи о «взаимной благосклонности» Стива и исполнительницы главной женской роли Сисили Бойд, — благосклонности, проявляющейся на сцене (и вне сцены). Должен, однако, разочаровать сплетников: Стив настаивает на том, что в этих слухах нет ни капли правды. И когда он объяснил мне — почему, выяснилось, что легионы его поклонниц с другой стороны Фаундерз-драйв ожидает еще одна печальная новость.
— Конечно, на сцене у нас с Сис полное взаимопонимание, — говорит он, — но и не более того. У меня есть девушка, ее зовут Валери, мы встречаемся вот уже шесть месяцев. На самом-то деле мы знаем друг друга несколько лет — познакомились в воскресной школе. Звучит это скучновато, однако она замечательная девушка и намеревается сидеть на каждом спектакле в первом ряду, следить за тем, чтобы я не переходил границ в любовных сценах!
Режиссер спектакля Тим Ньюсом («Конец игры», поставленный им в прошлом терме, показался кое-кому из знатоков простоватым) резко хлопает в ладоши, показывая, что время мое истекло, а Стив нужен для еще одного прогона сложного финала пьесы. По пути вниз я заглядываю в «Сторожку привратника» — там мне говорят, что пока билеты на спектакль раскупаются очень бойко. Стало быть, об одном, по крайней мере, можно говорить с уверенностью: обе школы убеждены в том, что этот «Отелло» запомнится нам надолго.
