— Мужчины! — презрительно процедила она и ушла переодеваться к предобеденному джину с тоником.
* * *
Однажды вечером — мне было тогда года двадцать четыре — я отправился на просмотр французского кино, организованный университетским обществом кинолюбителей. Первым показывали „Le Sang des Bêtes“ Жоржа Франжю
[72]
— короткометражную документалку о парижских бойнях. К концу фильма зал наполовину опустел.
Обычная публика, как все кинолюбители, — по преимуществу матерые знатоки фильмов ужасов; для них модно восхищаться низкобюджетными кинолентами об американских подростках, расчленяемых психопатами, или научно-фантастическими кошмарами, сплошь состоящими из кровожадных спецэффектов. Что же такого было в этом фильме — местами очень нежном и меланхоличном, — от чего женщины в отвращении вопили, а мужчины рвались к выходу?
С тех пор я его больше не видел, немногие подробности остались в памяти. Красивый белый битюг валится набок: ему штырем пробивают шею, и оттуда фонтанами хлещет кровь; телята вздрагивают, когда им перерезают глотки, яростно мотают головой, горячая кровь плещет вокруг и растекается по полу; ряды обезглавленных овец, их ноги по-прежнему неистово бьются; коровам в головы вгоняют длинные стальные штыри — так, чтобы достать до мозга. А затем — контрапунктом — девчачий голосок, что знакомит нас с печальными пригородами Парижа: les terrains vagues, jardins des enfants pau-vres… a la limite de la vie des camions et des trains…
[73]
Работяги поют „La Меr“ Трене
[74]
, разделывая туши: ses blancs moutons, avec les anges si pures…
[75]
Овечье стадо блеет, будто заложники, — его ведет на бойню козел-предатель, le traitre, он знает дорогу, знает он и то, что его жизнь пощадят: les autres suivent comme des hommes…
[76]
Работяги насвистывают, смеются и перешучиваются avec le simple bonne humeur des tueurs
[77]
, помахивая молотами, ножами, топорами и секачами sans colere, sans haine… без гнева, без ненависти.
Я не мог выбросить этот фильм из головы, и несколько недель, стоило лишь заскучать в университетской библиотеке, я начинал рыться в каталогах книг и журналов о кино, чтобы найти какое-нибудь упоминание о нем: вероятно, в надежде, что мясницкий нож академической критики нанесет смертельный удар тем образам, что кошмарными судорогами дергались в памяти. Но все случилось иначе: после долгих поисков я наткнулся на длинную и блестящую статью, автор которой, похоже, раскрыл секрет ужасной подлинности фильма. Дочитав ее, я открыл тетрадь и переписал в нее вот эти слова:
„Это напоминание о том, что неотвратимое может оказаться духовно нестерпимым, а то, что можно оправдать, — чудовищно жестоким… что, подобно Безумной Матери-Природе, наш Безумный Отец-Общество — организация не только жизни, но и смерти…“
* * *
— Ну, — спросил Генри, — что нового на ферме?
— Как обычно, — ответила Дороти. — Дела ничего, но были бы гораздо лучше без этих придурков — защитников природы. Половину времени приходится от них отбиваться. А они неплохие, да?
„Они“ относилось к свежим перепелиным яйцам, которыми были фаршированы жареные зеленые и красные перцы. Генри и Дороти ужинали в отдельном кабинете клуба „Сердце родины“.
— Кстати, я вот о чем хотела с тобой поговорить, — продолжала Дороти. — Из Штатов доходят какие-то жуткие слухи. Ты слышал о лекарстве под названием „сульфадимидин“?
— Не сказал бы. А что оно делает?
— В свиноводстве незаменимо. Абсолютно незаменимо. Насколько тебе известно, за последние двадцать лет мы неимоверно повысили уровень производства, но возникла парочка гадких побочных эффектов. Заболевания дыхательных путей, например. Сульфадимидин может излечивать некоторые самые острые, понимаешь?
— Так в чем проблема?
— О, американцы испытывали его на крысах и пришли к выводу, что лекарство — возможный канцероген. Теперь его, очевидно, запретят.
— Гм. А другие лекарства нельзя?
— Это самое эффективное. Ну, мы могли бы, наверное, сократить заболеваемость, разводя скот менее интенсивно, но…
— Ох, но это же абсурд. Нет никакого смысла ломать то, что делает нас конкурентоспособными. Я поговорю об этом с министром. Уверен, он разделит твою точку зрения. В любом случае тесты на крысах ничего не доказывают. А кроме того, нам и раньше удавалось игнорировать мнения независимых консультантов, а это само по себе достойно уважения.
Главным блюдом подавали заливное из свиного филея и картофель в чесночном соусе. Мясо (как и перепелиные яйца) привезли с фермы Дороти: днем шофер доставил его в ящике со льдом, и она выдала шеф-повару подробные инструкции по приготовлению. На задворках Дороти держала на свободном выгуле небольшое стадо свиней для собственного пользования. Как и Хилари (никогда не смотревшая программы собственного телевидения), она отнюдь не собиралась потреблять продукты, которые с радостью всучивала безропотной публике.
— Эти защитники природы у нас тоже в печенках сидят, — промолвил Генри, уплетая заливное за обе щеки. — Торговлю телятиной, например, они уже загубили.
Это была правда: крупнейший поставщик британской розничной торговли не так давно отказался от использования узких пеналов для разведения скота и вернулся к застеленным соломой загонам. Под давлением общественности управляющий директор вынужден был признать, что интенсивная система была „морально отвратительной“.
— Ну а я и дальше буду разводить их в загонах, — сказала Дороти. — Всегда можно работать на экспорт. Кроме того, вокруг молочных телят все нюни распустили, а на самом деле это самые мерзкие на свете твари. Если им не давать пить несколько дней, они знаешь, что делают? Пьют собственную мочу.
Генри недоверчиво покачал головой: насколько причудливо царство животных — и снова разлил по бокалам сотерн. Тем временем Дороти срезала с мяса жир и тщательно отпихивала его на край тарелки.
— Все равно нам нужно поосторожнее с лоббистами. У меня такое подозрение, что они не остановятся.
— Тебе не о чем беспокоиться, — сказал Генри. — Газетам не нужна такая тягомотина, как пищевая промышленность, а если и напечатают какую-нибудь историю, то публике это будет неинтересно, потому что она дура. Тебе это известно не хуже, чем мне. Помимо прочего, большинство данных защищено Актом о ведомственных тайнах. Нелепо, но так. В любом случае, если один из этих ярыжек в белых халатах начнет подскакивать со своим придурочным отчетом, что мешает вам заставить своих людей выдать статистику, которая докажет совершенно обратное?
