— …«Тафтс», конечно, лучше, но мне кажется, что в Колорадском университете живется куда веселее, а у веселой жизни есть свои преимущества, как по-твоему?
— По-моему, никто тут на самом-то деле не веселится, — ответила Сьюзен. — По-моему, все, чему мы научились, — это сбиваться в стадо, производить побольше шума и называть это весельем.
Дотти с подозрением уставилась на нее.
— Ну, — сказала она, — если тебе охота из всего делать трагедию и так далее…
Сьюзен, повертев в пальцах розу, ответила:
— Нет, лапуля. — Она никогда еще не называла кого-либо из девушек лапулей. Это Марсия именовала так тех, кого считала слюнтяйками. — Я не хочу устраивать трагедию. Я хочу веселиться, но только по-настоящему. Честное слово, хочу.
Она отлично понимала, что делает. Создает новую тему для пересудов: Сьюзен Стассос стала, потерпев поражение, такой противной. Уж Дотти-то не преминет довести это до всеобщего сведения. Она хорошо умела передразнивать людей и теперь начнет изображать Сьюзен, — как та стоит, вся на нервах, у танцпола, кривит нос и произносит голосом, который Дотти позаимствует у Марлей Дитрих: «Никто тут на самом-то деле не веселится, лапуля».
— Ну, — сказала Дотти, — в этом-то как раз ничего сложного нет. Веселиться — самое легкое дело на свете, особенно для таких, как ты.
— Для таких, как я, — повторила Сьюзен.
Она думала о том, как возвратится этой ночью домой. Будет ли отец еще на ногах? Будет ли пьян? Как сможет она, униженная сегодня, хоть когда-нибудь сказать ему «нет»? И как сможет сказать, хоть когда-нибудь, «да»?
Вернулся, исполнив какой-то очередной свой долг, Тодд.
— Привет, Суз, — сказал он. — Приветик, Дотти.
— Приветик, Тодд, — ответила Дотти весело и насмешливо. Ее терзала, ее взвинчивала зависть, и сами усилия Дотти казаться оживленной, веселой, беспечной проедали ее плоть почти до кости.
— Может, выйдем на минутку, Суз? — спросил Тодд. — Такая хорошая ночь, я бы с удовольствием глотнул свежего воздуха.
— Пойдем, — ответила Сьюзен. — До скорого, Дотти.
— До скорого, — повторила Дотти.
Уходя с Тоддом, Сьюзен сознавала, что Дотти уже побежала искать кого-нибудь, кому она сможет поведать свежую новость. «Никто тут на самом-то деле не веселится, лапуля».
Сьюзен с Тоддом вышли на примыкавший к кафетерию квадрат асфальта, отведенный для покидавших танцы учеников. За этим безжалостно освещенным квадратом различались средники окон спортивного зала, а за его громадой — темное футбольное поле. В круге ослепительного света шепталось несколько парочек. При появлении Сьюзен и Тодда они слегка взволновались. Некий амбициозный ученик младшего класса оставил свою подругу, чтобы пожать Тодду руку и обсудить с ним возможный исход предстоящих выборов президента следующего года.
— Примите мои поздравления, Сьюзен, — добавил он под конец разговора.
Сьюзен поблагодарила его. Темно-красные полоски ее капитанской фуфайки поплыли в слепящем воздухе, когда Тодд, отвязавшись от мальчишки, повел Сьюзен к дальнему краю квадрата. За ним в мягкой темноте вспыхивали и гасли кончики сигарет. Обрывки туч проносились по лику луны.
— Какая ночь, — произнес Тодд.
— Ммм. Сказать по правде, я рада, что все почти закончилось.
Тодд помолчал. Он хотел что-то сказать ей. Сьюзен подумала: «Если он полезет ко мне с заученной утешительной речью, я с ним порву». Впрочем, она надеялась, что Тодд этого не сделает. Она и так готова была сорваться на вопль.
— Суз? — произнес Тодд. — Сьюзен?
— Да?
Она надменно покривилась. Сейчас Тодд посоветует ей относиться к случившемуся как к полезному уроку, благодарить Бога за то, что он дал ей возможность закалить характер. И Сьюзен снова подумала о Марсии, которую теперь дразнили «принцессой». О Марсии, уходившей в мир свободной и сильной.
— Понимаешь, — сказал Тодд, — я тут думал кое о чем.
— Мм?
— О следующем годе. Ну, ты знаешь. Мы с тобой подали документы в разные колледжи. И что-то менять теперь уже поздно.
— Я знаю.
— А мы как-то и не поговорили об этом.
— Верно. Не поговорили.
— Вот я и подумал, Сьюзи. Куда бы я ни отправился, в Йель там или в Принстон, я хочу, чтобы ты была со мной.
Лицо Тодда покраснело, в глазах его появилось страдальческое выражение, на них даже слезы навернулись. Таким взволнованным она его еще не видела — разве что во время секса. И Сьюзен вдруг захотелось помочь ему стать прежним, найти обратную дорогу к себе.
— Ты о чем говоришь? — негромко спросила она.
— Ну, не знаю. Наверное, о том, что нам следует пожениться. Тебе и мне. Я хочу взять тебя в жены.
Кровь ударила Сьюзен в голову. И мысль в голове ее осталась только одна: «Вот это и случилось, только что». Ей сделали предложение. Тодд сделал ей предложение — сейчас, у школьного кафетерия, в ночь ее поражения. А следом пришла другая мысль: «Я еще не готова. И произойти это должно было не здесь».
— Ах, Тодд, — сказала она. — Я не знаю.
— Не знаешь, хочешь ли выйти замуж? Или не знаешь, хочешь ли выйти за меня?
— Вообще-то, и то и другое. Нет, забудь об этих словах. Я просто… ну, а разве мы можем?
Она и сама не поняла, о чем, собственно, спросила. Наверное, ей хотелось услышать, что из такой девушки, как она, может получиться хорошая жена. Хотелось понять, сможет ли Тодд стать хорошим мужем.
— В общем-то, да, — ответил Тодд и натужно улыбнулся. — Можем, если ты этого хочешь.
— Мой отец, — произнесла она.
— Я знаю, он человек старомодный, — сказал Тодд. — Я поговорю с ним. Я буду очень…
И тут Сьюзен поняла, какой ответ ей следует дать. Поняла, как следует поступить.
Она сделает шаг в будущее, пусть и неясное. Этой же ночью она и Тодд придут в ее дом и объявят о своей помолвке. И тогда она сможет говорить на языке, который позволяет сказать «нет». У нее появятся средства защиты.
— Мы можем, — сказала она. — Да. Вот уж что можем, то можем, правда?
— Конечно, — ответил, ласково усмехнувшись, Тодд. — Абсолютно и положительно можем.
Его осанка, эта прямая спина. Его прямолинейная, наторелая тоддовость.
— Мы можем сделать это, — повторила Сьюзен. — Да, конечно. Давай поженимся.
— Правда? Ты правда хочешь?
— Да. О да. И сразу же.
— Как это?
— Ну, сразу после выпускного вечера. Я спрячу вуаль под академическую шапочку, мы получим наши дипломы и прямым ходом направимся в церковь.
— Смешная ты, — сказал Тодд. — Тебе это известно? Ты такая смешная.
