— Полагаю, мой друг Мигатук не сразу нанесет нам визит, — продолжал пастор. Он собрал пустые чашки и направился на кухню. — Я принесу еще чаю, а потом вы, ребята, расскажете мне, что происходит на более низких широтах. Боюсь, что большинство тех новостей, которые доходят сюда ко мне, уже давно устарели.
Когда Лар вышел из комнаты, Вирга сказал Майклу:
— Я не понимаю, как вам удалось добраться сюда раньше меня.
Майкл посмотрел на него и ничего не сказал.
— Спасибо, что подождали, — сказал Вирга. Майкл кивнул.
Они выпили еще чаю, поговорили — Лар внимательно слушал, негодуя по поводу убийств и бомбежек, — и дверь вновь отворилась.
С порывом ледяного ветра, засыпавшего пол снегом, вошел коренастый эскимос с непокрытой головой. Узкие глаза смотрели испытующе, губы из осторожности были крепко сжаты. Во рту у эскимоса дымился окурок сигареты, и Вирга почувствовал острый запах пота и дешевого табака. Эскимос прикрыл дверь и почтительным кивком поздоровался с Ларом.
— Сын сказал, вы меня звали, — проговорил мужчина по-английски с заметным датским акцентом.
— Садись, Мигатук. Сюда, к огню. Вот так. Выпьешь?
— Нет. — Эскимос оглядывал чужаков.
— Дома все здоровы?
— Да.
— Жена теперь спит хорошо?
— Да.
Лар объяснил Вирге:
— Жене Мигатука вдруг начали сниться очень неприятные сны. Кошмары. — Он снова повернулся к коренастому эскимосу. — Ты мой друг, Мигатук. Я очень высоко ценю твою дружбу. И, поскольку ты мой друг, я знаю, что могу попросить тебя об одном одолжении, а ты, прежде чем ответить, все тщательно взвесь.
Мигатук склонил голову набок.
— Эти люди хотят пройти в глубь равнин, — сказал Лар. Эскимос кивнул. Он смотрел по-прежнему бесстрастно, но Вирге почудился в его лице намек на насмешливую улыбку. Мигатук выбросил окурок в огонь. — Они проделали очень длинный путь, чтобы попасть сюда, — продолжал пастор. — Но они ничего не знают о льдах.
— Нуна сутакасьюток , — сказал эскимос. — Зачем вам туда? Там только лед да несколько крошечных деревушек. В темноте плохая охота. Так зачем?
— Это из-за тех людей, которые оставляли здесь свои припасы, — ответил Майкл. — Мы должны найти их.
Мигатук пожал плечами:
— Они ушли. Они полетели отсюда на север, это верно, но почему вы уверены, что они потом не изменили курс?
— Такая возможность есть. Но, может быть, в северных поселках видели их вертолеты.
Лар сказал:
— Я хотел просить тебя, Мигатук, вот о чем: посоветуй этим людям, кого им взять в проводники. Да, я знаю. Они не знают льдов, и из-за этого переход будет очень опасным. Но я верю в то, что ими движет, хоть они и предпочитают помалкивать о своих резонах.
— Чего-то я здесь не понимаю, — жестко проговорил Мигатук. Несколько секунд он смотрел на Майкла, потом вновь взглянул на Лара. — Я не стану никого просить. И сам их не поведу.
У Лара сделался разочарованный вид. Он кивнул, помолчал, потом сказал:
— Ну что ж, на нет и суда нет. Я тебя понимаю. Но, если мои друзья позволят, я попрошу тебя еще об одном. Как по-твоему, двухголовый может им помочь?
Насмешливая улыбка сошла с лица Мигатука. Он неторопливо закурил новую сигарету и пожал плечами.
— Отведешь их к двухголовому? — спросил Лар. — Если да, то ты очень меня этим обяжешь. Буду перед тобой в неоплатном долгу.
Мигатук пробормотал что-то по-эскимосски, Лар ответил. Несколько минут они переговаривались, и Вирга заметил в темных глазах эскимоса едва сдерживаемый страх. Некоторое время Мигатук сидел неподвижно, разглядывая свои загрубелые руки в мозолях, потом оглянулся на Виргу и Майкла и властно объявил:
— Я отведу вас к человеку с двумя головами. Но не дальше. Выходим утром. Я попрошу женщин подыскать вам унты и рукавицы на собачьем меху. — Он в последний раз затянулся и отправил ее в огонь вслед за первым окурком. Потом кивнул Лару и ушел.
— Прекрасный человек, — сказал Лар. — Немногие ради вас решились бы на такое.
— Что это за двухголовый? — поинтересовался Вирга.
— Шаман, — ответил Майкл. — Колдун.
Лар с удивлением посмотрел на него:
— Так вы знаете язык? Значит, вы уже поняли, что эти люди очень уважают человека с двумя головами. Он живет в нескольких километрах к северу и уже несколько лет — в полном одиночестве. Теперь редко услышишь слово «шаман». Это, в общем-то, нечто такое, о чем говорят старики, вспоминая давно минувшее. Я сам никогда его не видел, хотя прошлым летом побывал в тех местах с охотниками, которые очень неохотно согласились проводить меня туда. Я видел его хижину, но ни собак, ни саней там не было.
— Почему его прозвали двухголовым?
— Не знаю. Согласно легендам, шаман всегда урод или калека, но мне кажется, причина в общей убежденности , будто у него и впрямь две головы. Судя по всему, он прекрасный охотник. Раз в год, перед оттепелью, избранным старейшинам дозволяется прийти к нему и спросить, чего ждать от наступающего сезона охоты. Возможно, он поможет вам определить, куда полетели вертолеты; говорят, у него глаза повсюду. Но есть и другая возможность: он может отказаться говорить с вами, потому что вы — белые, и значит, с точки зрения эскимоса, далеки от совершенства.
Лар выглянул в окно. Проследив за его взглядом, Вирга различил в темноте какую-то фигуру с качающейся керосиновой лампой в руке. Кто— то шел к дому пастора.
— А! — воскликнул Лар. — Чиноганук идет, чтобы помочь вам собраться в дорогу. Пожалуйста, не обижайтесь, если женщины примутся обсуждать ваши мужские достоинства. Они так редко видят краслунасов!
23
Несколько часов они двигались против резкого ветра, с воем налетавшего с морозных ледников. Сила его была такова, что собаки еле плелись, и Мигатук щелкал кнутом над головами упряжки лишь для того, чтобы на несколько градусов изменить курс. На широкие нарты с металлическими полозьями было навалено столько припасов, что хватило бы переждать любую пургу. Там лежали запасные унты и парки, торбаса из тюленьей кожи на собачьем меху и палатка, сшитая из шкур белого медведя, которую можно было поставить, вбив в лед железные колышки. Еще к саням был накрепко привязан длинный, завернутый в полотно ящик, который привез с собой Майкл. Ящик был такой тяжелый, что они втроем с трудом взгромоздили его на нарты; Мигатук громко выражал свое недовольство тем, что его собакам придется тащить такой груз, но Майкл ни словом не обмолвился относительно содержимого свертка.
Впереди была сплошная чернота, словно они не то ползли, не то падали в исполинскую нору. Даже лед казался черным. Мигатук предупредил их, что, если им вдруг покажется, что щеки или нос теряют чувствительность, следует энергично растирать онемевшие места, ибо это, сказал он, первый признак обморожения. После появятся белые язвочки. Поэтому после каждого порыва яростного ветра Вирга робко ощупывал лицо, страшась того, что может обнаружить.
