Так что нет никаких доказательств, что в чае был «сахар».
В час величайшего несчастья становится понятно, чего на самом деле стоит человек. На что мы годимся, когда все козыри розданы? Пускаем ли мы пыль в глаза окружающим, или мы настоящие, как мечта алхимика? Все это вопросы, на которые, к счастью, большинству из нас никогда не придется давать ответ.
Достоинство, с которым Малл Стэндиш встретил эту трагедию, хоть и нисколько не удивило знавших его людей, все же является примером для всех. Выйдя из сельской больницы с сухими глазами, он посвящает себя заботе о благополучии живых. Заслуживает всяческого восхищения его лихорадочная энергия, с которой он в последующие недели находит и нанимает для Уолдо лучших врачей. Уолдо излечится физически. В течение последующих лет он будет находиться под наблюдением специалистов, усилиями которых он вернется к ограниченному определенными рамками, но воспринимаемому им с удивительно спокойным одобрением существованию в этом мире.
Люди Юла Сингха следуют указаниям Стэндиша. Ормуса Каму перевозят на попечение его матери, в белый особняк на холме с видом на Темзу, где легкий бриз колышет белые шторы на французских окнах. По крайней мере хоть одни разорванные отношения в этом мире имеют шанс наладиться. Спента принимает своего раненого ребенка, громко плача и укоряя себя, тратит целое состояние на то, чтобы устроить настоящий санаторий в просторном и солнечном помещении бывшей оранжереи, и принимает твердое решение самой выходить Ормуса, вернуть его к жизни. Она не отходит от его постели, хотя иногда усталость берет свое, и она урывками спит по несколько часов. Лорд Месволд недавно умер. Мирно скончался во сне, не оставив потомства, и жена — единственная и неоспоримая наследница его впечатляющего состояния. Этот особняк за городом теперь принадлежит ей, так же как и дом на Кэмпден-Хилл-сквер и внушительные банковские счета, вложения в золото и «голубые фишки»
[185]
. В общем, кругленькая сумма. Бывшая леди Спента Кама приняла известие о свалившемся на нее состоянии как предупреждение, посланное ей высшими силами. Мирское богатство ниспослано ей, чтобы она осознала всю глубину своей духовной нищеты. Из трех ее сыновей один сидит в тюрьме за убийство, второй отправлен (о бессердечная мать!) в пансион, чтобы не беспокоить ее престарелого супруга. С младшим давно потеряна связь, он убежден, что лишен ее родительской любви, а теперь он в таком тяжелом состоянии. Она, считающая себя набожной и благочестивой женщиной, не сумела выполнить свои духовные обязанности.
Тайком от слабеющего Месволда она настраивала свой приемник на «Радио Фредди», таким образом не теряя из виду сына и следя за его работой. Она тяжело пережила закрытие станции; это было еще одно расставание, второй разрыв. Ее письмо Ормусу, полное слез и извинений, адресованное ему через пиратскую радиостанцию, попало в руки Стэндиша в день той несчастной поездки за город. Так что не кто иной, как Стэндиш, вернул Ормуса в лоно семьи. (Вайрус Кама тоже дома, уход из жизни его отчима освободил его из заключения.)
Благородно выполнив эту миссию, Малл Стэндиш возвращается в Лондон. Он направляется в крематорий Уондз-уорт — пора было предать огню его сына.
В крематории, опершись на трость, он закрывает глаза и сразу видит, как огромные языки пламени вздымаются вокруг тела молодого человека, очищая его от него самого. Несмотря на то что он американец и прожил по-настоящему американскую жизнь, Малл не плачет. Он открывает глаза. Антуанетт Коринф и Она, обняв друг друга, вытирают платками перепачканные тушью лица, спрятанные под черными кружевными вуалями. Теперь мертв не только диалог. Стэндиш снова закрывает глаза и видит будущее Уолдо Кроссли. Уолдо, лишенный разума в результате аварии, радостно улыбается осенним листьям, накалывая их на палочку посреди роскошного цветника. Сверху из окна большого белого дома на него глядит мать Ормуса. Она мечтает лишь о вечном искуплении за то, что всю жизнь была плохой матерью. Она будет ухаживать за Уолдо, как если бы он тоже был ее любимым сыном.
Все кончено. Никто больше не плачет. Стэндиш направляется вдоль прохода, чтобы негромко поговорить со своей бывшей женой.
— Я уверен, что это твоя работа, — мягко говорит он. — Я не думал, что ты способна на это, но теперь не сомневаюсь, что ты это сделала. Бремя твоей ненависти безмерно и не поддается воображению. У меня в голове не укладывается, что можно так долго носить в своем сердце столько яда. Убить своих детей назло их отцу. Это прямо как сюжет из книги.
— Ты любил их, и они в конце концов полюбили тебя. — Она говорит ледяным голосом. Зубы злобно сверкают. — Вот что для меня источник радости и утешения.
— Убийца, — говорит он. — Детоубийца. Да проклянут тебя боги.
Она напускается на него:
— Они были неуравновешенными детьми, с тех пор как ты бросил их. Они пустились во все тяжкие, только чтобы спрятаться от правды. Потому что их педик папочка быстренько слинял. Когда они были маленькими, они готовы были съесть банку ваксы, чтобы забыться хоть на час. Они литрами пили микстуру от кашля. Клей, таблетки, пластиковые пакеты — вот через что они прошли. Так что заткнись, Малл. А потом ты объявился, как всемогущий господь, дал им работу, наконец решил полюбить этих маленьких ублюдков. Вот из-за чего они пили и всё остальное. Работа была для них как наркотик. Как будто ты сам не видел. А потом ты закрыл станцию, забрал ее у них и даже продемонстрировал несчастным малышам, что любишь какой-то мешок с дерьмом больше, чем их. Ты просто ничего не понимаешь. Ты никогда не понимал. Они боялись тебя, они боялись, что ты снова слиняешь. Они потеряли голову от страха. Что теперь, когда они полюбили тебя, ты удерешь вместе со своим индийским принцем.
Он не позволит ей увидеть, как его охватывает дрожь, он берет себя в руки и снова бросает ей в лицо обвинения.
— Ты готовила еду для пикника, — говорит он. — Ты заранее спланировала их всех убить.
— О, — парирует она, — они сами добавили это в чай. Чтобы умереть и забрать с собой твоего любовника. Бедняги. Даже этого не смогли.
Малл Стэндиш в одиночестве ждет, когда принесут прах Готорга. В этом пепле — вся его жизнь. Нужно принимать решение: быть или не быть. Ты смело смотришь жизни в лицо, ты делаешь все что можешь, ты принимаешь ее со всей открытостью и человечностью, на которую только способен, и вот что получаешь взамен. Один мальчик — в подобии греческой урны, другой — оболочка без содержания. Это совсем не то, что должно было произойти.
Он обнимает урну и целует, целует ее: «Это мой любимый сын, которым я горжусь».
Маленькая галактика, пересекающая большую галактику моей истории, разлетается на кусочки, гибнет. Антуанетт Коринф и Она закрывают «Ведьму» и, одетые в огненно-красные тропические цвета, отправляются на тихоокеанское побережье Мексики, сменив мрачную тишину на яркий свет и шум. Никто не собирается предъявлять им никаких обвинений. А нам, каждому, нужно решить, какую правду выбрать: правду трагедии, книжную правду Медеи, которой придерживается Стэндиш, или обвинительную версию Антуанетт, или более трезвую правду Закона. Невиновен, пока не доказано обратное, и т. д.
