Михаил прислушался. Он услышал размеренные скребущие звуки – не ключа в двери, а крысы где-то в этом огромном зале.
– Ну, да.– Виктор пожал плечами и продолжил обозревать книги.– Теперь они принадлежат мне.
Опять намек на усмешку.
– Я могу откровенно признать, что у меня самая большая библиоте– ка, какая только есть у какой-либо ликантропа в мире.
– Ваша жена и сын,– сказал Михаил.– Где они?
– Мертва. Мертв.– Виктор остановился, чтобы снять паутину с не– скольких томов.– Они оба умерли с голода, после того, как я потерял свое положение. Такая была политическая ситуация, понимаешь. Мои идеи кого-то раздражали. Некоторое время мы скитались. И побирались тоже.
Он уставился на свет факела, и Михаил увидел, что в его янтарных глазах зажглись огоньки.
– Я был не очень умелым нищим,– спокойно сказал он.– После того, как они умерли, я поставил крест на своей жизни. Я решил уехать из России, может быть в Англию. В Англии много образованных людей. Я по– шел по дороге, которая завела меня в этот лес… и меня покусал волк. Его звали Густав… это был мой учитель.
Он посветил так, чтобы видеть Михаила.
– У моего сына были темные волосы, как у тебя. Хотя он был по– старше. Одиннадцать лет. Он был очень хороший мальчик.
Факел поднялся, и Виктор повел им кругом по залу.
– Ты прошел дальний путь, Михаил. Но тебе предстоит идти еще дальше. Ты слышал легенды о человеках-волках, да? Каждого ребенка хо– тя бы раз пугали перед сном такими сказками.
– Да, сударь,– ответил Михаил. Его отец рассказывал ему и Лизе сказки о всеми проклятых людях, которые превратились в волков и рас– терзывали овец на куски.
– Все это вранье,– сказал Виктор.– Ни при чем тут полнолуние. Да и ночь тоже. Мы можем пройти превращение, когда только захотим… но научившись его контролировать, и на это тоже нужно время и терпение. Первое у тебя было, второму ты научишься. Некоторые из нас умеют пре– вращаться избирательно. Знаешь, что это значит?
– Нет, сударь.
– Мы можем управлять тем, с какой части начать превращение. Ру– ки, например, в лапы. Или лицо и зубы. Задача заключается в полном контроле над умом и телом, Михаил. Отвратительно для волка – или че– ловека – утратить контроль над собой. Как я сказал, тут тебе есть че– му поучиться. Это не простая задача, ни в коем случае; пройдут годы, прежде чем ты сможешь это освоить, если вообще сможешь.
Михаил ощутил, что внимание его рассеивалось; он наполовину слу– шал, о чем говорил Виктор, наполовину прислушивался к скребущейся в темноте крысе.
– Ты что-нибудь знаешь об анатомии? – Виктор взял с полки тол– стую книгу. Михаил тупо посмотрел на него.
– «Анатомия: изучение человеческого тела»,– перевел Виктор.– Она написана по-немецки, в ней даны изображения мозга. Я много думал о тех микробах, которые в нашем теле, и о том, почему мы можем совер– шить превращение, в то время как обычные люди не могут. Я думаю, что микроб поражает что-то в глубине мозга. Что-то давно захороненное, предназначенное забвению.
Голос его становился возбужденным, как будто он опять был на университетской кафедре.
– Вот эта книга,– он вернул на место книгу по анатомии и вынул другую, соседнюю,– о философии разума, из средневековой рукописи. В ней представляется, что мозг человека многослоен. В центре мозга за– ложены инстинкты животного мира; природа зверя, если…
Михаил отвлекся. Крыса: скребет, скребет. В животе у него пробу– дился позыв голода, как будто звякнуло в колокол.
– …эта часть мозга и является той, которую пробуждает микроб. Как мало мы, Михаил, знаем про этот волшебный двигатель в наших голо– вах! Понимаешь, что я имею в виду?
Михаил, по правде говоря, не понимал. Весь этот разговор про зверей и мозг не произвел на него впечатления. Он оглядывался, все его ощущения были настроены на поиски: скребет, скребет.
– Ты можешь овладеть тремя тысячами различных миров, если хочешь этого,– сказал Виктор.– Я буду твоим ключом к ним, если ты изберешь изучение.
– Изучение? – он отвлекся от чувства голода.– Изучение чего?
Виктор потерял терпение.
– Ты и в половину не соображаешь! Прекрати вести себя так! Слу– шай то, о чем я тебе говорю: я хочу научить тебя всему, что есть в этих книгах! А также тому, что я знаю о мире! Языкам – французскому, английскому, немецкому. Плюс история, математика и…
– Зачем? – прервал его Михаил.
Рената говорила ему, что белый дворец и этот лес будут его домом до конца жизни, так же как и для других членов стаи.
– Какая будет мне польза от всех этих книг, если мне придется остаться навсегда здесь?
– Какая польза! – насмешливо передразнил его Виктор и сердито фыркнул.– Какая польза, говорит он!
Он шагнул вперед, размахивая факелом, и остановился вплотную пе– ред Михаилом.
– Быть волком чудесно. Волшебно. Но мы родились людьми и мы не можем отбросить нашу человеческую суть – даже если слово «человек» иногда страшно позорит нас. Знаешь, почему я не все время волк? Поче– му я не бегаю просто по лесу день и ночь?
Михаил покачал головой.
– Потому что когда мы принимаем обличье волка, мы и старимся по– волчьи. Когда мы проживаем год в волчьем обличье, человеческое наше обличье старится на семь лет. А насколько я люблю свободу, ее аромат и… ее великое чудо. Но больше я люблю жизнь. Я хочу прожить как можно дольше, и я хочу познавать. Мой мозг стонет по знаниям. Я гово– рю: учись бегать, как волк, да; но: учись думать, как человек, тоже.
Он постучал по своему голому черепу.
– Если не можешь этого, то зря промотаешь волшебство.
Михаил посмотрел на книги, освещаемые мерцанием факела. Они ка– зались очень толстыми и очень пыльными. Как можно прочитать хотя бы одну такую толстую книгу, не говоря уже обо всех?
– Я – учитель,– сказал Виктор.– Предоставь мне возможность учить.
Михаил размышлял над этим. Книги по-своему пугали его, они были массивные и непривлекательные. У его отца тоже была библиотека, но книги в ней были потоньше, а на их корешках были оттиснены позолочен– ные названия. Он вспомнил свою и Лизы воспитательницу, Магду, крупную седоволосую женщину, приезжавшую, бывало, на повозке. Важно изучать мир, всегда говорила Магда, так, чтобы можно было определить свое ме– сто в нем, если когда-нибудь потеряешься. Михаил никогда не ощущал себя в большей мере потерянным в своей жизни. Он пожал плечами, все еще неуверенный; ему никогда не нравились домашние задания.
– Ну, хорошо,– согласился он после недолгого раздумья.
– Прекрасно! О, если бы члены университетского совета в накрах– маленных рубашках могли бы видеть сейчас своего профессора! – прого– ворил Виктор.– Я бы вырвал им сердца и показал им, как они колотятся!
