— Не знаю, — сказал Кой искренне. — Я правда не знаю. Вполне возможно, что мы останемся с носом. И ты, и я. А может, даже и она.
Как бы соглашаясь с тем, что такой вывод представляется наиболее логичным, Пилото медленно наклонил голову. Потом вынул из кармана зажигалку, крутанул колесико, фитиль загорелся, и он поднес его к сигарете.
— Но ведь дело не в деньгах? — едва слышно сказал он. — Во всяком случае, для тебя.
Кой вдыхал аромат табака, смешанный с острым запахом затушенного фитиля, и ветер, начавший за мысом Европа свежеть, быстро уносил этот запах на запад.
— Ей нужна… — Он вдруг замолк, чувствуя, что становится смешон. — В общем, помощь в этом случае может потребоваться реальная.
Пилото глубоко затянулся.
— Во всяком случае, тебе она нужна.
В нактоузе стрелка компаса показывала 70°. Пилото нажал кнопку на авторулевом, задавая курс.
— Я таких женщин знал, — прибавил он. — Хм.
И не одну.
— Таких женщин… Каких? Ничего ты, Пилото, про нее не знаешь. Я и сам не много знаю.
Пилото не ответил. Он отпустил штурвал и проверял, как парусник идет по приборам. Палуба под ногами у них слегка дрожала — работала система автоматической навигации.
— Она плохая, Пилото. Плохая — до мозга костей.
Хозяин «Карпанты» пожал плечами и сел на банку, чтобы курить в затишке, а не на ветру, который все заметнее свежел. Он поглядел на темный силуэт на корме.
— Все равно она замерзнет в одном свитере.
— Уж она-то сообразит одеться.
Пилото молча курил. Кой стоял, опершись о нактоуз, немного расставив ноги и засунув руки в карманы. Палуба стала влажной от ночной росы, она проникала сквозь незашитые дыры в тужурке, хотя Кой и поднял воротник и отвернул лацканы. Несмотря на это, он наслаждался привычным ощущением качающейся палубы под ногами и жалел только о том, что шли они в левентик, то есть ветер дул прямо в нос, и паруса ставить было нельзя. А при поставленных парусах и качка бы меньше чувствовалась, и мотор бы не урчал так настырно.
— Плохих женщин не бывает, — вдруг сказал Пилото. — Как и плохих кораблей. Это мужчины делают их плохими.
Кой ничего не ответил, и Пилото снова умолк.
По левому борту со стороны берега к ним быстро приближался зеленый огонек. Когда маяк вновь зажегся, Кой узнал длинный приземистый силуэт турбовинтового катера «HJ» береговой таможенной службы. Их база находилась в Альхесирасе, и это был обычный патруль — искали гашиш из Марокко и контрабандистов с Пеньон.
— Чего ты от нее хочешь?
— Хочу пересчитать все ее веснушки. Ты заметил? У нее их тысячи, и я хочу пересчитать их по одной, проводя по ним пальцем, как по морской карте, хочу прокладывать курс во все стороны света, бросать якорь на стоянках… Понимаешь?
— Понимаю. Ты хочешь, чтобы она была твоя.
Луч прожектора с таможенного катера поискал название «Карпанты», порт приписки и регистрационный номер, написанный на борту. Танжер с кормы спросила, что это означает, и Кой ей объяснил.
— Сволочи, — прошептал ослепленный прожектором Пилото, приставляя ко лбу ладонь козырьком.
Вообще-то Пилото никогда не ругался, Кой всего несколько раз слышал, как он бранится. Он был воспитан в правилах достойной бедности, но таможенников не выносил. Он слишком долго играл с ними в «кошки-мышки», еще с тех давних времен, когда на «Санта Лусии», весельном шлюпе всего с одним латинским парусом, подавал фонарем сигналы под прикрытием острова Эскомбрерас проходящим торговым кораблям, откуда ему сбрасывали пачки светлого табака. Часть шла ему, часть — жандармам на пирсе, львиная доля — нанимателям, которые никогда и ничем не рисковали. Пилото мог бы разбогатеть на табаке, если бы работал от себя, но он всегда довольствовался тем, на что можно купить жене новое платье к Вербному воскресенью или раз-другой вытащить ее из кухни и сводить поесть жаренной на решетке рыбы в каком-нибудь портовом трактире.
Бывало, конечно, и такое, что под нажимом друзей-приятелей или от избытка сил, которые надо было выплеснуть во что бы то ни стало, деньги, заработанные за целую ночь рискованного и тяжелого труда, сгорали за несколько часов — музыка, выпивка, продажные покладистые бабы — в барах Молинете, никогда не пользовавшихся хорошей репутацией.
— Не в этом дело, Пилото. — Кой все еще смотрел на Танжер, которая стояла на корме, освещенная огнями таможенного катера. — Во всяком случае, не только в этом.
— Конечно, в этом. И пока этого не будет, у тебя в голове не прояснится. Если, конечно, тебе это вообще удастся.
— Она сильная, могу поклясться.
— Все они сильные. Послушай, что я тебе скажу.
Стоит мне приболеть, жена ведет меня к врачу. «Посиди здесь, Педро, доктор сейчас придет»… Ну, ты ее знаешь. А ведь сама может загибаться от боли, но словечка не скажет. Есть такие женщины, что будь они телками, они рожали бы только бычков для корриды.
— Тут не только это. Знаешь, я видел ее старую фотографию… и помятый серебряный кубок. А еще собака лизала мне руку а потом ее убили.
Пилото вынул сигарету изо рта и щелкнул языком.
— Этого в вахтенный журнал не занесешь, — сказал он. — а все, что туда не занесешь, надо оставлять на берегу. Иначе гибнут и корабли, и люди.
Невдалеке от них таможенный катер делал поворот. Вместо зеленого бортового огня показался белый кормовой, а потом и красный. Закончив маневр, катер погасил прожектор, чтобы продолжить охоту, не привлекая к себе внимания. И теперь это было обычное судно, быстро продвигающееся на запад, в направлении Пунта-Карнеро.
«Карпанта» дала сильный крен, и Танжер появилась в кокпите. Из-за качки она шла очень неловко, словно малый ребенок, хватаясь за все, что попадется под руку, чтобы удержать равновесие. Проходя рядом с ними, она оперлась о плечо Коя, и он подумал, а не укачало ли ее. По какой-то странной причине эта мысль его ужасно веселила.
— Я замерзла, — сказала Танжер.
— Внизу есть куртка, можете взять, — предложил ей Пилото.
— Спасибо.
Они смотрели, как Танжер спускается в люк. Пилото продолжал молча курить. Он глядел на Коя, но не сказал ни слова, а потом все-таки заговорил, причем так, словно возобновил прерванную беседу:
— Ты всегда слишком много читал… Это еще никого до добра не доводило.
X
Берег корсаров
Жизнь от смерти отделяют два-три дюйма, ибо такова толщина корабельной доски.
Гарсиа де Полосное «Наставление по мореходству»
Восточный ветер перед рассветом перешел на берег, но как только солнце поднялось над горизонтом, переменил направление и стал встречным. Он был не слишком свежий, всего десять — двенадцать узлов, но этого хватило, чтобы волна стала настоящей короткой и крутой средиземноморской волной. И так, при килевой качке, с урчащим мотором, с заливаемым иногда волной ветровым стеклом кокпита, «Карпанта» обошла Малагу с юга, вышла на параллель 36°30′ и направилась прямо на ост.
