– В начале этой улицы – офис «Демократа». Так рано там никого не бывает. Хочешь, я отведу тебя туда?
Он кивнул и подошел к матери. – Ма?
Она вздрогнула. Ее руки были сложены на коленях, как во время молитвы.
Нью нежно прикоснулся к ее щеке, Майра посмотрела на него. В ее глазах стояли слезы.
– Я хочу, чтобы ты взяла пикап и поехала домой, – сказал он. – Ты сделаешь это?
– Но не без тебя. Я никуда не поеду без…
– Я единственный мужчина в доме, мама. Ты говорила мне об этом сотни раз. Если ты хочешь, чтобы я был мужчиной, я должен поступать как мужчина. Я должен принимать решения сам. Собирается гроза. Я хочу, чтобы ты взяла пикап и ехала домой. – Он знал, что может легко заставить мать послушаться. Потребовался бы мысленный толчок, не более. Он почти сделал его, почти. Но сказал: – Пожалуйста.
Она хотела было возразить, но увидела в глазах мальчика взгляд мужчины.
– Хорошо, – сказала Майра. – Хорошо. Я поеду домой. Но как ты будешь…
– Я разберусь.
Майра встала и посмотрела на Рейвен, а затем опять на Нью.
– Ты… вернешься домой, да?
– Да, мама. Я вернусь домой.
Она отвела от него взгляд и вышла из клиники на улицу, где в небе собирались грозовые облака.
Нью стоял в дверях до тех пор, пока она не уехала.
– Что ты задумал? – спросила его Рейвен.
– Охоту, – спокойно ответил он. – Я должен сообразить, как поставить свою ловушку.
37
Рикс услышал отдаленный раскат грома, когда сидел в библиотеке, изучая при свете свечей один из первых обнаруженных им предметов: маленькую заплесневелую книжечку в черном переплете, полную математических формул, тусклых чернильных рисунков и нот. Несмотря на то, что у Рикса математика всегда шла неплохо, формулы были для него слишком запутанны. Мелькавшими среди цифр и букв обозначениями веса и скорости они напоминали своего рода физический проект. За каким дьяволом тут это, гадал Рикс.
Но особенно загадочным было нотное письмо – чрезвычайно запутанное, с десятками бемолей и диезов. Чье это сочинение и как оно связано с математическими формулами? Он перевернул несколько хрупких страничек и посмотрел на рисунки длинных шпилей с полумесяцами, окружностей и треугольных фигур у их основания. Он чувствовал, что знает, что это такое. Символы были знакомы, но он не мог их как следует совместить.
Тихий стук в двери библиотеки испугал Рикса. Он закрыл книгу, несколько секунд помедлил, затем встал, подошел к двери и приоткрыл ее.
За ней стоял Эдвин знакомое кепи, безукоризненные куртка и брюки.
– Я думал, что, возможно, вы здесь, – сказал он.
Рикс открыл дверь шире, чтобы впустить Эдвина, и снова ее закрыл после того, как он вошел.
– Я читаю. Как папа?
– Спит. Миссис Рейнольдс приступила к своим обязанностям. – Эдвин выглядел бледным и изможденным после того, как несколько часов провел с Уоленом в Тихой Комнате. Кожа на лице Эдвина, казалось, обтянула кости, и Рикс чувствовал от его одежды запах Уолена.
– Вы сегодня не завтракали, – сказал Эдвин. – Кэсс беспокоится о вас.
Рикс взглянул на часы и увидел, что было почти девять.
– Со мной все в порядке. Просто мне утром не слишком хотелось есть.
– Вам нужно поддерживать свои силы. – Эдвин посмотрел на черную книжку, которую держал Рикс. – Нашли что-нибудь интересное?
– Думаю, да. Взгляни-ка сюда. – Он подошел к столу и при свете свечей раскрыл ее на том месте, где были математические формулы. – Как ты думаешь, что это может быть? – спросил он. – Мне кажется, это похоже на физическую задачу.
– Физическую? – Эдвин нахмурился. – Вот уж не знаю. В школе я лучше всего успевал по английскому. – Некоторое время он рассматривал символы, а потом покачал головой. – Мне очень жаль, но я не могу сказать что тут к чему.
Рикс показал Эдвину ноты и рисунки. Эдвин сказал, что один из рисунков напоминает ему подкову, но остальные он не может постичь.
Рикс закрыл книгу.
– Ты знаешь что-нибудь о новом проекте папы? – спросил он. – Кэт сказала мне, он называется Маятник, но больше она ничего не знает.
– Ваш отец никогда никого не посвящал в свои деловые проекты. Меня – меньше других. Я, конечно, видел, как военные приезжают и уезжают, но это меня не касается.
– Ты когда-нибудь интересовался, что происходит в «Эшер армаментс»?
– Да, интересовался, и часто. – Эдвин пересек комнату и посмотрел на портрет Хадсона Эшера. – Волевые черты лица, – сказал он с почтением. – Это был человек огромной силы воли и целеустремленности. У вас его глаза, Рикс.
– По-моему, ты уклоняешься от моего вопроса.
– Возможно… я дал понять, что уклонялся от него все эти годы. – Он повернулся лицом к Риксу. В мягком золотом свете его фигура выражала большое величие и достоинство. Отблески свечей мерцали на пуговицах его куртки. – Я уже говорил тебе: я ненавижу войны, но кто-то всегда будет их вести, Рикс. Это факт нашего ничтожного бытия. Вы должны поверить, что оружие вашей семьи помогает предотвращать войны. Такой взгляд провел меня через много холодных ночей. Для вас будет лучше, если вы его разделите.
– Что ты имеешь в виду?
– Ваше душевное спокойствие. – Эдвин снял кепи и провел рукой по белым волосам. – Я знаю, что последние несколько лет вы очень угнетены. Смерть Сандры, трудности с работой, теперь вот болезнь отца. Вы всегда были чувствительным ребенком. Я знаю, что жизнь в этом мире для вас очень тяжела. Разве не так?
– Так, – сказал Рикс.
Эдвин кивнул.
– Когда вы позвонили мне в тот день из Нью-Йорка, я услышал в вашем голосе отчаяние. Я снова услышал его, когда вы рассказывали мне, что хотите написать историю семьи. Мир может оказаться коварным, Рикс. Он может быть невыносимым для чувствительного человека.
– Я чувствую себя подавленно, – признался Рикс. – Даже очень. Я думаю… это с тех пор, как умерла Сандра. Я так сильно ее любил, Эдвин. После того как она умерла… умерла словно часть меня самого, как будто погасили свет. Теперь я чувствую в себе лишь тьму. – Он сделал паузу, но почувствовал, что Эдвин ждет продолжения. – И… у меня начались кошмары. Там появляются предметы, которые я просто не могу понять. Бун повесил пластиковый скелет в дверях Тихой Комнаты отеля «Де Пейзер», так, чтобы он качался прямо перед моим лицом. И в моем сознании я продолжаю видеть эту чертову штуку, Эдвин, но только каждый раз она становится все более кровавой. И – это звучит дико, я знаю, – но я постоянно вижу кое-что, что пугает меня до смерти. Что-то вроде дверной ручки с мордой ревущего льва. Она сделана из серебра и просто парит в темноте. Как ты думаешь, может такая дверь быть где-нибудь в Лоджии?
