Я обхватил голову руками и сколько так просидел не знаю. До
позора на конференции никогда о жизни своей не задумывался: просто делал дело и
был вполне доволен. Да и времени на раздумья не хватало: работы непочатый край.
Теперь же, когда выяснилось: весь труд в песок, вся жизнь — даром, поневоле
задумался.
Окинув мысленным взором прожитые годы, я ужаснулся. Как
бесцветен, как скучен мой быт и как бесперспективен. Мне сорок пять, а за
плечами одни неудачи. Развод с любимой женой, тоска. Я до сих пор ее люблю, но
всегда был так занят, что осознать это времени не нашел. Люблю ее, а сплю с
другой. Светлана, конечно, хорошая женщина, но…
Вспомнив Светлану, я поморщился. Наши встречи давно
обязаловка…
На самом деле я одинок: нет семьи, нет детей. О, Господи,
как я хочу сына! Еще успел бы его воспитать. Нет, я не могу так бездарно
тратить свое личное время… Но как пойти на разрыв? Не хватает духу… Что же
делать? Влачить это жалкое существование?
К тому же у меня с ней уже проблемы, обычные мужские
трудности, естественные для моего возраста. Из отношений исчезла новизна,
появилась обыденность.
Обыденность без любви страшная штука. Тем более, что я давно
утратил юношескую гиперсексуальность. Теперь каждый раз задаешься вопросом: а
буду ли я на высоте?
Женщины вообще не подозревают о мужских бедах, о нашей
зависимости от здоровья, от настроя, эмоционального состояния. Им кажется, что
мы всегда готовы. Чуть что не так, сразу приговор: не мужик. Или еще хуже:
импотент. Женщины так поверхностны потому, что им все легко достается. У них
одна забота: найти путевого мужика, остальное — его проблемы. Было бы проще,
встречайся мы реже, но Светлана настойчива. Обижается. Наши встречи давно не
приносят радости, так зачем же…
А что мне приносит радость?
…
Неужели только работа?
А результат?
Я пришел к выводу, что удар был бы меньшим, имей я личную
жизнь, а не только науку. Слишком уныло и спокойно живу, без праздников и
эмоциональных всплесков, без событий. Моя четырехкомнатная квартира,
рассчитанная на большую семью, превратилась в монашескую келью. Она месяцами не
видит людей. Я тенью брожу по огромным комнатам и дичаю. Телефон молчит. Я
одинок и, похоже, уже полюбил свое одиночество. Видимо, это в моей натуре. Я
сухарь, потому и ушел с головой в работу. Надо же чем-то себя, унылого, занять.
Чем так жить, лучше действительно застрелиться…
Бог знает до чего я додумался бы, но раздался звонок. Это
была мать.
— Роби! Ты еще там? Это безобразие!
Я подскочил как ужаленный:
— Иду, мама, точно иду.
Уже собирался покинуть квартиру, уже взялся за дверную ручку
— и снова звонок. На этот раз Варвара Заславская — дочь Виктора и Марии,
восемнадцатилетняя симпатичная особа…
Как я завидую им, этим Заславским! Будь у меня такая дочь…
Да-да, я согласен на дочь, на прелестную милую крошку. Еще успею ее воспитать.
До возраста Вари. С Варей мы очень дружны, изредка она ко мне заходит, доверяет
свои девичьи секреты, просит у меня, дебила, советов. Учитывая какой в моей
жизни бардак, очень рискует. Впрочем, я для нее не авторитет, а, скорее,
подруга. Отношения наши весьма демократичны: мы всегда были на ты…
На этот раз Варвара рыдала:
— Роб, я не переживу! Это конец! Конец! Он меня бросил!
Бросил! Я еду к тебе!
Ей нетерпелось поплакать на моем плече.
— Варя, очень жаль, но я ухожу.
— Куда?
— К матушке.
— А-аа, — разочарованно протянула Варвара.
У нее сразу отпали вопросы.
Едва нас разъединили, как снова раздался звонок. “Мать меня
убьет,” — подумал я и поднял трубку. Это была Мария Заславская — жена Виктора.
Я думал она начнет соболезновать мне по поводу провала или начнет жаловаться на
горе Варвары, но Мария заговорила о другом.
— Роберт, — очень странным голосом сказала она, — нам срочно
надо встретиться. Я еду к тебе.
— Что случилось? — взволновался я. — Что-то с Виктором?
— Нет.
— С Варей?
— Нет.
Я растерялся:
— А с кем?
— Со мной.
Я вздохнул с облегчением. Что может случиться с разумной,
опытной, обстоятельной и правильной сорокалетней женщиной? Учитывая, что Мария
никогда нигде не работала и всецело посвятила себя семье, члены которой мне
только что досаждали, я успокоился вдвойне и сказал:
— А нельзя ли перенести твой визит на вечер? Я еду к маме.
— Да, конечно, — сразу согласилась Мария и, не прощаясь,
повесила трубку.
Но телефон тут же зазвонил опять. “Ну теперь мать точно меня
убьет!” — подумал я и ошибся, это была Светлана. Видимо Заславский ее уже
известил о моем провале, по-дружески взял самое неприятное на себя. Светлана
начала с напором:
— Роберт, я понимаю как тебе сейчас нелегко, но вынуждена
сказать, — и она замолчала.
“Просто дурдом какой-то, — подивился я. — Неужели это мне
каких-то полчаса назад так не хватало эмоций и событий?”
— Света, может скажешь потом?
— Почему?
— Я вообще-то спешу.
— Куда?
— К матери. Она меня ждет давно.
— Очень хорошо, — почему-то обрадовалась Светлана. — Значит
надо сказать прямо сейчас, пока тебе тяжело. Потом будет еще хуже.
Я испугался. Что за странные речи? Что она там придумала? И
как всегда невовремя. Не хватало мне дополнительных проблем. Ох уж эти женщины!
— Хорошо, Света, раз собралась, то говори, не тяни резину. У
меня уже сердце не на месте. Кстати, сегодня мы не сможем с тобой увидеться, —
пользуясь моментом, на всякий случай решил предупредить я.
— Да-да, конечно, — согласилась она и замолчала.
Мне стало стыдно, по обычаю начал подлизываться:
— Светик, не обижайся. Если бы я приехал вовремя и в Париже
все прошло бы удачно… Ты уже знаешь о моем провале?
— Увы, да, мне Заславский сказал.
— Как видишь, я не на коне, хвастать нечем. Будь я героем,
то конечно же сразу бросился бы к тебе, но сейчас, когда… С таким настроением…
Разрушилось дело моей жизни… Я растерян… Но подарки тебе привез. Если хочешь,
можешь забрать, пока я буду у матери. Только прошу, меня не дожидайся. Я устал,
скверно настроен, зол, грязный к тому же. Кстати, в доме нет воды. Под окном
разрыли траншею…
