Турок примирительно поднял руки:
– Да я просто так сказал, к слову пришлось. – Он улыбнулся, прошел мимо констебля к обшарпанной двери в стене и, на мгновение впустив в полутемный док ослепительное солнце, вышел.
– Не уважает старших, – заметил Ленни. – Хлопот с ним не оберешься, но работник он – дай Бог всякому.
– Да, я слышал. – Кип на несколько мгновений задержал взгляд на лодке, и по спине у него пробежал холодок. Сквозь шум воды, плескавшейся у ее бортов, он расслышал иные звуки, доносившиеся изнутри корабля: скрип деревянных подволоков, лязг металлических переборок – далекие, пугающие. – Ленни, – сказал он, – держи людей подальше от лодки, договорились? Не хочу, чтоб кто-нибудь тут ошивался. Я не зря сказал про взрывчатку…
– Ладно, – кивнул Ленни. – Будет сделано. – И, повысив голос, крикнул рабочим: – Ребята, здесь шабаш! По местам! Дж. Р., вы с Мерфи должны закончить ремонт обшивки! Перси, ты уже все покрасил? Все по местам, за работу! Ну!
Кип похлопал Ленни по плечу и вышел наружу. Солнце больно ударило по глазам, но он по-прежнему видел молчаливую неподвижную фигуру на боевой рубке – фигуру, похожую на саму Смерть. Хватит, не ерунди, велел он себе, включая зажигание в джипе. А то скоро начнешь видеть призраков у себя в тарелке. Он выехал с территории верфи и поехал в сторону рыбачьих хижин. Нравилось это ему или нет, нужно было навестить жену Кепхаса. Любое дело, даже самое печальное, нужно доводить до конца.
Но, не проехав и сотни ярдов, констебль снова почувствовал холодок дурного предчувствия. Внутри у него словно возникла стена, отгородившая темный закуток, куда Кип боялся заглядывать.
Эту подводную лодку создавали для разрушения, крестили кровью и яростью, и одному Богу известно, сколько людей и судов погибло, попав в радиус действия ее пушек и торпед. В ушах у Кипа неотвязно звучал голос Бонифация: «Верните ее в Бездну. Потопите ее. Потопите. Потопите…»
– Как? – проговорил он вслух.
Впереди внезапно запестрели яркие краски кокинской деревни, что-то царапнуло острыми коготками сердце – и только тогда Кип задумался над тем, что сказать жене Кепхаса.
7
Он помедлил в темноте, достал из заднего кармана флягу и поднес ее к губам. В горло полилось отличное крепкое виски. Он вытер губы рукавом рубахи, сунул флягу обратно в карман и зашагал дальше.
В безлунной черной ночи гулял сильный ветер с моря. Деревня была погружена во тьму. Нет, один огонек все-таки горел – в «Индиго инн», одинокий квадрат света в верхнем окне. Этого белого он не знал, но видел его в деревне. Он-то и нашел лодку.
Джунгли подступали к самой дороге, в чаще звенели цикады, то тут, то там принималась кричать ночная птица, и от этих звуков ему становилось не по себе. Море впереди сливалось с тьмой; расслышав шум прибоя на коралловых отмелях, он понял, что берег близко, но не мог разглядеть его.
Днем он трижды приходил в док и глядел на немецкую подводную лодку, гадая, что же внутри, под металлической обшивкой. История о золотых слитках, найденных на канонерке у Каймановых островов, только разожгла в нем жадность. Конечно, он не знал, правда ли это… но
– а вдруг правда? Конечно, правда! Иначе и быть не может! Он ускорил шаг. Верфь была за следующим поворотом дороги, а ему еще предстояла очень тяжелая работа.
Старая подводная лодка чем-то зацепила Турка, лишила его покоя. В ней было что-то странное, даже жутковатое. Весь день он только о ней и думал, гадая, какие сокровища могут быть спрятаны на этом корабле. Возможно, чертов легавый знал куда больше, чем сказал им, – очень может быть! Иначе зачем бы ему засовывать эту ржавую калошу в док? Почему бы не оставить ее гнить в гавани? Нет, во всем этом было что-то по-настоящему странное. Легавый что-то скрывал. Но от Турка Пирса ничего не утаишь.
Впереди смутно забелели ворота верфи. Перелезть через них или протиснуться понизу было проще простого. Тем более, что никто никогда не узнал бы об этом. Но, когда Турок был уже почти у самых ворот, на дорогу, отделившись от сплошной стены джунглей, вышла какая-то тень.
Турок застыл на месте, приоткрыв от волнения рот.
Он различил в темноте огромный неуклюжий силуэт с широкими квадратными плечами. На призраке была тонкая рубашка из хлопка. Турок попятился и вдруг понял, что это не привидение. Перед ним на дороге стоял смуглый лысый человек с коротко подстриженными седыми усами и бородой, и в ухе у него блестела золотая сережка. В руках у незнакомца было что-то похожее на ящик – судя по вздувшимся бицепсам, тяжелое. Он стоял совершенно неподвижно и разглядывал Турка.
– Ты напугал меня до чертиков, приятель, – негромко сказал Турок, пытаясь говорить спокойно. Он вовсе не хотел ввязываться в драку, особенно с таким амбалом. – Кто ты?
Незнакомец молчал.
Турок шагнул вперед, пытаясь разглядеть его лицо, но фигура вдруг исчезла среди листвы. У Турка подкатил ком к горлу: ему показалось, что он мельком увидел кусочек лица незнакомца – сплошь безобразные шрамы. Он довольно долго стоял на дороге, потом отстегнул от пояса фонарь и очень осторожно осветил заросли на обочине. Ничего. Если незнакомец и был где-то поблизости, двигался он чрезвычайно тихо, почти бесшумно. Турка окатила холодная волна невыразимого ужаса, и он задрожал. Что это за тварь разгуливает здесь по дороге? Призрак? Чья-нибудь неуспокоенная душа? Или это злой дух ищет малых детей, чтобы вволю напиться их крови?
Светя фонариком на обочины и на дорогу, Турок подошел вплотную к воротам и увидел, что под ними можно проползти на животе.
На верфи Турок некоторое время плутал среди сваленных грудами ненужных механизмов, пустых бочек из-под солярки и бензина и вытащенных на берег кораблей, пока наконец не увидел док. Он остановился у бухты толстого троса – и выключил фонарик: по дощатому настилу пристани кто-то шел. Ночной сторож, черт бы его побрал? Шум повторился, и Турок вдруг понял: это не шаги, это бриз треплет старую вывеску с названием верфи. Ему послышался в отдалении какой-то звон и густой рокот волн, разбивавшихся о рифы. Турок, еще не отошедший после встречи с темной фигурой на дороге, опять включил фонарик и подошел к доку. Слава Богу, Кокран не стал запирать дверь на цепь или амбарный замок; она была закрыта и завалена ящиками. Написанный от руки плакат предостерегал: «Не входить. Кокран».
Турок оттащил ящики в сторону. К его великому неудовольствию, они оказались набиты чем-то тяжелым – болтами, всевозможным поломанным инструментом. Открыв дверь, он обследовал док лучом фонарика и вошел. Внутри отвратительно пахло склепом, но Турок сглотнул и постарался не думать о зловонии. Свет, отразившись от воды, рябью пошел по стенам, заколыхался под корпусом лодки. Задвигались странные тени – словно призраки спешили сбежать от луча фонарика в спасительную тьму. Турок осветил рубку и верхушки перископов, потом вновь корпус лодки. «Не такая уж ты страшная, верно?» – мысленно спросил он ее. Позади что-то загрохотало, Турок затаил дыхание и посветил в угол. Сердце выпрыгивало из груди. Это оказалась всего– навсего крыса: с непривычки испугавшись света, она в панике кинулась спасаться среди ветоши и пустых железных банок.
