Наполняясь, звякнули бокалы.
На подушку капли уронив,
Сброшенный мужской рукой усталой,
Шлепнулся на пол презерватив.
А муж твой в далеком море
Ждет от тебя привета,
В далеком суровом дозоре
Шепчет он: «Где ты, с кем ты?..»
Так, о чем я говорил?.. А, епитимья... Вот такой вот Великий пост в отношении питания наложил на блудящих отец Евлампий. Но! При этом он сильно ограничил их в соитии. На сто процентов! На сорок дней! Изверг! Вот почему я всегда относился к институту монашества с некоторым неодобрением. Несчастные пали на колени с мольбой о прощении и криками «Не погуби!». Но отец Евлампий даже не посмотрел на них. А мы, все окружающие, были в шоке, как певец-стилист Сергей Зверев. Истанбул-Константинополь, по-моему, даже усомнился в благости принятого православия. Во всяком случае, НДС за крещение платить отказался. Старый ветеран спецслужб полковник Кот сильно пригорюнился, вспоминая, как в Первую мировую войну, в 1915 году, майор Максимилиан Ронге, руководивший разведотделом разведывательного бюро австро-венгерского генштаба, пытал его cinemа с обнаженной Матой Хари, танцующей краковяк. С целью выведать, в чем же, donner wetter, заключается военная тайна. Именно в этом я вижу корни ужасающей жестокости гестаповцев в следующей по порядку войне. А сама пытка послужила толчком к созданию картины «Допрос коммунистов» Иогансона, повести Аркадия Гайдара «Военная тайна» и либерализации цен его внука.
Короче, присутствующие ужаснулись. Даже сержант Пантюхин ужаснулся. А уж он-то в камере предварительного содержания ого-го!.. Но и он... Обо мне уж и говорить нечего. Сорок дней!.. Ужас!.. Лет сорок назад я и суток не мог продержаться. А сейчас... Пожалуй, сорок дней – это не так и много. Вон Христос тридцать три года – и ничего... Только не смеялся никогда. А может, причин для смеха не было. Римское владычество... Ирод всех ровесников поистребил... да и публичное распятие ничем не напоминает «Comedy club». Но я все-таки попросил отца Евлампия о помиловании несчастных. Он хотел было простить, но... Тут на него опять сошел Святой Дух. А Истанбул-Константинополь перевел:
– ... (коитус на среднерусском наречии) на звоннице храма Великомученика Димитрия Солунского... это уж... Конечно, он понимает. Что, возможно, со стороны Прасковьи Филипповны это была месть за отлучение от церкви ее прежнего дроли Льва Николаевича Толстого, но фельдфебель, воспитанный в духе формулы «Православие, самодержавие, народность», мог бы на звоннице храма подержать свой... (мужской вторичный половой признак на среднерусском наречии) в штанах. Или... (очень мощная беспутная женщина, тяготеющая к частому беспричинному коитусу) эдакая, уж если ему в штанах не можется, позвонить им в колокола...
Тут он остановился, посмотрел на развратника... Как не было развратника... Как не было фельдфебеля. Через минуту над Соколиной Горой пронесся чистейший «бом-бом-бом» большого колокола.
– Двадцать дней, – произнес отец Евлампий.
Вступил второй большой колокол.
Бом-бом! Трям!
Бом-бом! Трям!
– Ну и х...й у тебя, фельдфебель... – прошептал я в благоговении.
Неисчерпаема творческая мощь русского х...я... А если учесть количество дееспособных х...ев в России и русскоязычного населения по всему миру, то китайцам с их чибрышками вместо полноценного х...я о завоевании Сибири и думать не х...я. (Извините за перебор обсцентной лексики, но из песни слова не выкинешь. А русский х...й – это песня.)
Отец Евлампий и окружающая его действительность упали на колени. В том же благоговении. И тут на слабую долю вступил главный средний колокол. У него крайне интересная история. Я ее очень хорошо знаю, а вот откуда знаю – знать не знаю, ведать не ведаю. Может, рассказал кто в хорошей компании, а авторство рассказов в хорошей компании я плохо помню. Может, прочел где в славные самиздатовские времена, а авторство напрочь забыл, чтобы не вспомнить часом в дурной компании.
В лето сто сорок первое от Великой октябрьской революции в село Благуша провинции Хуадэйчжоу прибыла команда под командованием Хакима Умарова. Полпреда Президента Российского халифата в селе Хуадэйчжоу. По просьбе жителей села. На предмет снятия с минарета мечети Аль Цзян Цин колокола, который на протяжении многих лет начинал самостоятельно бить в разгар пятничного намаза во славу Мао Хатами Сталина, милостивого и милосердного. Этот колокол тридцать лет назад повесил на минарет некий иеродиакон Димитрий, родом из местечка Солунь, который утаил его во время Великого очищения языческих православных капищ от ложного бога Иешуа бен Давид ибн Иосиф, в борьбе с которым в Третьей войне к гуриям были отправлены мириады правоверных, погибших во имя Дзена Единственного, да святится имя Его, да приидет Царствие Его. Исповедующие ложную веру были распяты на крестах своих храмов. Так что кресты огрузли под тяжестью многих слоев засохшей крови, потеряли свою форму и... Это было жутко неэстетично. По просьбе трудящихся кресты с храмов поскидывали, а сами храмы пришли в запустение. Потому что двери в них были намертво замурованы. Вот они и пустовали. А чего в них делать? Если иконы, имеющие какую-никакую ценность, были проданы в Тегеране на аукционе Кристи для праздничных сожжений в дни славы Мао Хатами Сталина, милостивого и милосердного. А иконы, цены не имеющие, потому что сделаны были из плохо горящих древесных пород, были порубаны саблей воина Дзен-ислама. Скинутые кресты водрузили на сторожевых вышках в зонах ГУЛАГА-2, а сами зоны стали носить имена уничтоженных храмов. Зона Пресвятого Ульянова, зона Великомученика Щорса, зона всех святых Бакинских комиссаров... На вселенских шмонах двадцать три с лишком миллиона зэков на просторах Великого Российского халифата торжественно пели гимн Великой Страны:
Покрести, маманя, маленьким кресточком.
Помогают нам великие Кресты.
Может, сыну твоему, а может, дочке
Отбивают срок казенные часы.
И население империи бросало в этот момент на х...й все свои дела, начинало маршировать и подхватывало:
Жена его, Софья Андревна
Обратно любила поесть.
Она босиком не ходила,
Хранила фамильную честь.
А ну-ка, парень, подыми повыше ворот,
Пускай поет о нас страна.
Срала баба дегтем,
Срала баба дегтем,
Дегтем, перцем, чесноком,
И ей мерещатся бутылки полныя,
Бутылки полныя шампаньского вина.
А колокола с храмов бывшей Святой Руси пустили в переплавку и слили в один куб, чтобы потом отлить из него памятник Великому Мао Хатами Сталину, милостивому и милосердному. Но чувака, который придумал эту затею, повесили за яйца. Потому что, когда все колокола уже переплавили, выяснилось, что никто не знает, как Великий Мао Хатами Сталин, милостивый и милосердный, выглядит из себя. И вообще, по законам Дзен-ислама запрещено изображать живые существа. Потому что это – прерогатива Мао Хатами Сталина, милостивого и милосердного. Так что автора идеи подвесили за яйца по делу. К тому же они ему уже были и ни к чему. Он стал импотентом еще в те времена, когда отваял на стрелке Оки и Волги двухсотметровую статую Батыя на танке Т-90. На это дело пошли все трактора Приволжского и Уральского вилайетов.
