– А что же ты теперь будешь делать, – спрашиваю я, – без катка?
– А ничего. Он вообще не мой.
– А чей?!
– Откуда я знаю? Я его угнал.
– Зачем?
Водитель посмотрел на меня как на идиота:
– Ну как же не угнать каток, если он стоит?
– Логично, – согласился я, – неугнанный каток теряет уверенность в своей нужности людям. И давно ты его гонишь?
– С зимы. Я к братану в Гольяново приехал из Верхней Пышмы. Знаешь Верхнюю Пышму?
– Первый раз слышу. А где это?
На меня во второй раз за пару минут посмотрели как на идиота:
– Ты что, мужик, ты где родился?
– Здесь.
– Что значит «здесь»? – И водитель посмотрел на «зебру».
– В Москве.
– Иди ты! В самой Москве?!
– В самой.
– А родители?
– В Москве.
– А ихние?
– Тоже.
Он вытер пот со лба и сел на тротуар.
– Да... И Верхней Пышмы не знаешь?
– Ни сном, ни духом.
– Жалко мне тебя, мужик. Ничего-то ты в жизни не видел. Верхняя Пышма – это маленький Гонконг.
– А Гонконг это знает?
– А что это такое?
– Гонконг?.. Город такой... В Гонконге... Нет?.. Бывшая колония Великобритании?.. Джеки Чан?..
– Мать твою, мужик, сколько ты слов знаешь!..
Я скромно потупился.
– А вот Верхней Пышмы не знаешь! – И он слегка сверху вниз посмотрел на меня.
– А я и Нижней не знаю, – решил польстить ему я.
– А я ее и знать не хочу! – взвился маленький гонконговец.
– Что так? – поинтересовался я.
– Откромешили меня там сильно. Местные.
– За что?
– А я у них на выборы асфальтовый каток угнал.
– И там тоже?!
– А чё?.. Если каток стоит, как его не угнать? Но, оказывается, они на этом катке детей вместо карусели катали. А тут отлучились по пиву. А когда я... то они и вернулись... После пива... Ну меня и... После пива. Они теперь без телевизора сидят.
– А при чем здесь телевизор? – не смог я увязать угон асфальтового катка с отрубом нижнепыжменского телевидения.
– Все очень просто. Я, когда от них сваливал, в ретрансляционную антенну въехал. Вот они и без телевизора... И мы, в Верхней Пышме, тоже, потому что от их ретранслятора смотрели. Так что и не знаем, кто на выборах победил. Вот меня откромешили и послали в Москву, узнать что к чему. У меня брат в Гольяново. А тут асфальтовый каток стоит. Ну я и... думаю, надо ребятам в Нижней Пышме каток вернуть... А тут ты подвернулся... И каток слинял...
Мы посидели помолчали. Потом он повернул ко мне голову и спросил:
– Слушай, мужик, а ты случайно не знаешь, кто у нас сейчас президент?..
– Медведев, – машинально ответил я.
Он вскочил:
– Дмитрий Анатольевич?!
– Да.
Верхнепышмяк схватил меня в объятья:
– Мать твою! А я уж волновался! Мы ж в Пышмах все за него голосовали. Надо ребятам сообщить... Ты, часом, нигде здесь свободного асфальтового катка не встречал?
– Да пару лет назад видел один в Новогиреево...
И водитель катка побег в Новогиреево.
А я вынул из кармана сигареты, сунул одну в рот, прикурил и глубоко, до яиц, затянулся. На асфальтовом катке подъехал мент.
Глава девятая
– Вот, гражданин, – сказал мент, – ваш каток. Пытался скрыться с места происшествия. Протокол оформлять будем.
– Какой протокол? – для порядка поинтересовался я.
– О пересечении «зебры» во время проходящего через нее пешехода. Фамилия?
– Липскеров.
– А ваша?
– Это моя.
– А катка?
– Откуда же я знаю?.. Асфальтовый, наверное.
– Так и запишем. 17 октября 2009 года при выезде на шоссе катка по фамилии Асфальтовый на гражданина... как вы сказали?
– Липскеров.
– А ударение где?.. На «и» или на «е»?
– Да какая разница? В протоколах ударение не ставится.
– Объясняю, гражданин: если на «е», то получается Липске́ров. Очень смахивает на фамилию кавказской национальности. И возможно, каток Асфальтовый наехал на вас в целях разжигания национальной розни. Вы, часом, к незаконным мигрантам отношения не имеете?
– На «и» у меня ударение! Ли́пскеров я!
– Странная фамилия для законного мигранта.
– Да не мигрант я! Местный!
– У местных, гражданин Липскеров, нормальные фамилии. Иванов, там, Петров, Сидоров... Какие еще бывают фамилии?..
– Разные! Моржовый! Гнойный! Сраный!!!
– О! А то – Липскеров. С ударением на «и». Подозрительно.
– Ничего подозрительного здесь нет! В 1786 году моя семья Гигенштейн-Финкельман по указу ее величества императрицы Екатерины Великой была переселена в Центральную Россию из польского города Липска. По имени этого города нас и стали именовать Липскеровыми. Чтобы такие мудаки, как ты, язык не сломали о ГигенштейновФинкельманов! Чтобы при упоминании этой фамилии не возникало желания отметелить ее владельца! Понятно?
– Чего ж тут не понять... Правда, мне и человека по фамилии Липскеров с ударением на «и» хочется отметелить. Не так, как с ударением на «е», конечно, но все-таки... Слушайте, а каток антисемитских выпадов не допускал?..
– Нет! Он – каток!
– Тогда – наездов? На почве антисемитизма?
– Чувак, ты меня достал, – начал нервничать я, – это совершенно незнакомый мне каток!
– И куда ехал, не знаете? – неприлично терпеливо продолжал опрос мент.
– Не зн... (Как же не знаю?! Конечно же знаю! Мне же верхнепышмюк говорил!) В Нижнюю Пышму!
Теперь опешил мент. Он даже слегка остолбенел, охренел некоторым образом. По-моему, у него в голове возникли сомнения в своей вменяемости. Он вынул из кармана прибор для проверки на опьянение, дыхнул, внимательно посмотрел на него, постучал ногтем, пожал плечами и на некоторое время ушел в себя. В надежде там разобраться в причинно-следственных связях между гражданином Гигенштейном-Финкельманом, переименованным Екатериной Второй в Липскерова с ударением на «и», чтобы какие-то мудаки язык не сломали, но без смены национальности, и попыткой наезда на вышеупомянутого гражданина катка, судя по фамилии Асфальтовый, русского по национальности, но скорее украинца, на «зебре», что у метро «Партизанская», по пути в Нижнюю Пышму...
