– Фомич, ты где?… Ты здесь, Фомич?… Он здесь или нет?
– Здесь он, здесь, – отвечал второй первому.
– Я здесь, ребята. Я с вами.
«Да что же это за непрофессионализм такой?» – возмутился про себя Судаков.
Вот тут и попросили Фомича рассказать историю.
Фомич. Какую историю?
Первый. Какую-нибудь.
Второй. А то что-то жутко стало, Фомич.
Фомич. Какую же вам историю рассказать?
Первый. Любую, Фомич, только не страшную.
Второй. Не надо страшных историй, хорошо, Фомич?
Фомич. Все истории страшные. Я только страшные знаю.
Первый. Врешь, не только страшные.
Второй. Фомич, не пугай нас, ты же видишь, нам и так страшно…
Первый. Ну давай, давай, ну рассказывай…
Судаков не верил ушам. Что за бред? Только что говорили о ценах на нефть…
Фомич. Ладно. Слушайте. Отца звали Сергей Николаевич, он был отставным кавалерийским офицером. Мать Варвара Петровна происходила из богатой помещичьей семьи. Детство Тургенева прошло в родительском имении в Орловской губернии. Федор Лобанов, крепостной секретарь, был его первым учителем. Однажды шестилетний Тургенев нашел гриб, обыкновенный гриб – свинушку. Это может показаться странным, но в ХIХ веке свинушки относили к разряду съедобных грибов, по крайней мере, их считали безвредными…
Первый. Фомич, ты что? Что с тобой?
Фомич. А что? В чем дело, собственно?
Второй. Ты где, Фомич?
Фомич. Что значит «где»? Здесь.
Первый. Фомич, тебя нет. Один голос.
Второй. Фомич, подай голос.
Фомич. Ну?
Первый. Вот: «ну» есть, а самого нет…
Фомич. Ну? Ну?
Первый. Не нукай, Фомич. Ты где? Почему тебя нет? Скажи что-нибудь! Мне страшно, Фомич…
Второй. Не пугай нас, Фомич. Ты зачем так, Фомич?…
Фомич. Ну?
Первый. Опять «ну»!
Фомич. Сами-то, сами-то… на себя посмотрите!.. сами-то вы где?
Второй. Мы здесь! Что за вопрос?!.
Первый. Мы тут… Мы шевелимся…
Фомич. Шевелятся они! Если вы тут шевелитесь, ну-ка, хлопните в ладоши…
Второй. Это как, Фомич?
Фомич. Ага! Не можете! Потому что рук у вас нет, вот почему!..
Первый. Фомич… что ты мелешь, Фомич?…
Второй. Это неправда, Фомич…
Фомич. Если неправда, ногой топните. Ну?
Первый. Что же это такое, Фомич…
Фомич. Нет у вас ног! Ничего у вас нет! Одни голоса.
Второй. А где же мы сами?
Фомич. А кто его знает…
Первый. Фомич, ты сказал «его»… Кого знает – «его»? Это кого – «его»?
Фомич. Я просто так сказал. Никого.
Первый. Нет, Фомич. Не просто так. Отвечай. «А кто его знает», это твои слова – кого знает?
Фомич. Ну, того, кто слушает… нас.
Второй. А нас кто-то слушает?
Фомич. Думаю, да.
Первый. Кто нас слушает?
Фомич. Откуда я знаю. Не может быть, чтобы нас никто не слушал.
Второй. А вдруг мы там – у него? Он слушает – а мы у него…
Первый. Я в прихожей, за вешалкой стою… Может, такое быть?
Второй. А я в комнате, за занавеской… Там дует. Фомич, мне холодно.
Первый. А ты где, Фомич?
Фомич. А я в ванне… Я в ванне лежу – лицом вниз.
Второй. А зачем лицом вниз, Фомич?
Фомич. Это уже мое дело, зачем.
Первый. Фомич, а у тебя есть… лицо?
Фомич. Любопытство – порок… мои дорогие. Ыыы… Ы. Ы.
Второй. Фомич, а что у тебя с голосом?
Фомич. Ничего, все в порядке. Ы. Ы.
Первый. Фомич, а если он в машине сидит – кто нас слушает, а? Мы где тогда?…
Фомич. Ы… ыыы… ы… он не в машине… ы.
Второй. Фомич, а вдруг он нас – раз и того?…
Первый. Выключит, что ли?
Второй. Ну да. Мы останемся там у него?… Или нет?
Первый. Без голосов?…
Фомич. Пусть только попробует. Ы.
Второй. Фомич, не говори «ы».
Фомич. Ы. Ы.
Первый. Ты зачем так, Фомич?
Фомич. Ы. Ы.
Второй. Что с Фомичом?
Первый. У него голос… ы… пропадает…
Второй. А сам?
Первый. Ы… не знаю…
Второй. Фомич!
Фомич. Ы. Ы. Ы.
Первый. Ы. Ы.
Второй. Ребята, вы что?… Ы… зачем?…
Фомич. Ы.
Второй. Ребята… ы… вы куда…
Первый. Ы… Ы… Ы…
И – тишина.
«Что это было?» – Судаков чуть-чуть повернул ручку и попал на другую волну: передавали рекламу бескалорийного майонеза. Он повернул в обратную сторону, и, проскочив прежнюю волну, попал на «Щелкунчика». Ту волну он так и не сумел нащупать – там определенно молчали.
Я забыл сказать, что приемник у Судакова был на батарейках, а сам Судаков сидел в полумраке, потому что минут сорок назад произошла авария на подстанции, и в доме не было электричества. Впрочем, в комнате было относительно светло, благодаря уличным фонарям. Глядя на занавески, Судаков мог наблюдать за скольжением проворных теней: шел снег.
Что-то упало в прихожей за вешалкой.
Он встал и пошел в прихожую на шум. Но, не доходя метров двух до вешалки, остановился.
Из ванной определенно доносилось причмокивание.
– Кто здесь? – спросил Судаков не своим голосом.
Представьте, вы в прихожей одни, и кто-то из-за спины кладет вам на плечо руку.
Судаков не нашел в себе сил обернуться. Члены его онемели. Но спасло Судакова не это, спасло его то, что у меня перебор. Семь тысяч знаков мне заказано для святочного рассказа. Как ему повезло, Судаков теперь уже никогда не узнает. Ладно, друг мой, живи, еще не вечер. Оставайся собой, плати налоги. С Новым годом тебя! Всем – счастья.
